Ощепков поблагодарил своего собеседника за доверие.
Затем пояснил:
— До выезда из Шанхая я жил в пансионате бывшего русского офицера. В общем зале, где обедали разные постояльцы пансионата, меня расспрашивали о Сахалине. О нем в Китае мало кто знает. Кстати, там же мне задавали вопрос и о том, к какой политической партии я принадлежу. Я рассказывал о своей партии «Дэ־Дэ» и призывал всех признавать ее устав…
Сиба остался доволен обедом, сакэ и интересным разговором. Прощаясь, он сказал:
— Сообщу о недоразумении с тобой своему начальству. — И пообещал: — Буду ходатайствовать о снятии за тобой наблюдения…
Ощепков еще раз поблагодарил полицейского за заботу и сказал, что такое наблюдение могло бы подорвать его кинематографическую карьеру, что неизбежно уменьшило бы его доходы и возможности беседовать за обеденным столом с таким интересным человеком…
Сообщение полицейского произвело на Ощепкова удручающее впечатление. Он еще не провел в Кобэ ни одной разведывательной операции, а полицейские предполагали, что он секретный сотрудник русской разведки, и установили усиленное наблюдение. Неминуемый провал был близок. Разведчика спасли осторожность, наблюдательность и умение находить общий язык даже с теми, кто по роду своей службы был обязан фиксировать каждый его шаг. Возможно, помог ему и счастливый случай. На месте Сибы, которого он хорошо знал, мог оказаться другой полицейский…
По тайному каналу связи Ощепков сообщил в разведотдел о беседе с Сибой, высказал предположение о том, что, возможно, в советском посольстве в Китае действует тайный японский агент, и попросил заменить ему псевдоним. «Аркадий» сообщил Ощепкову, что его новый псевдоним — «Черный монах».
Сиба слово сдержал. Ощепков почувствовал, что наблюдение за ним было если не снято, то значительно ослаблено. В том, что оно существует, он не сомневался, потому что японцы никогда не доверяли иностранцам. Особенно русским, англичанам и американцам.
Настало время выполнять разведывательное задание.
Глава седьмая
ВОЗВРАЩЕНИЕ «ЧЕРНОГО МОНАХА»
Ни у одного разведчика нет гарантий, способных защитить его от поражения в единоборстве с контрразведкой противника. Поражение — это провал, критический момент в работе любого разведчика.
Василий Ощепков, который не проходил подготовку в специальной разведывательной школе, хорошо понимал, что он должен и не должен делать, чтобы не оказаться в руках японской контрразведки. Судя по сохранившимся отчетам о работе, он был предельно осторожен, внимателен и предусмотрителен. Замечание «Аркадия» о присущей ему небрежности Ощепков воспринял правильно и устранил этот недостаток. Свой тайный бой в Японии он вел по строгим правилам: каждый шаг вперед был просчитан, каждое возможное противодействие контрразведки предусмотрено, и продуман план действий в случае возникновения опасной ситуации. Мастер дзюдо был нацелен на победу. Наградой в ней была не громкая слава, а нечто большее — осознанная причастность к важному делу, которое он понимал и душой, и сердцем. Защита интересов России была для него святым делом. Сын каторжанки, Ощепков любил Россию не меньше, а возможно, больше, чем отпрыск любого высокопоставленного вельможи.