– Куда мы идём?
– Я отвожу тебя домой.
Она несильно хватает меня за предплечье.
– Чёрта с два!
Я останавливаюсь, но не потому, что она меня удержала, а потому что меня вдруг развеселила её попытка остановить меня силой.
– Ты выполнила своё обещание. Ты пришла со мной на вечеринку, а теперь я провожаю тебя домой. Мы в расчёте. Теперь я могу о тебе забыть. И ты можешь забыть обо мне.
Она прикусывает нижнюю губу.
– Я думала, мы начинаем сначала.
Какого чёрта? Разве не она всеми силами добивалась одного – чтобы я оставил её в покое?
– Ты меня ненавидишь.
Бет молчит, не отрицая и не подтверждая мои слова, а у меня вдруг сжимается сердце при мысли о том, что это правда. К чёрту. Хватит, я не обязан её понимать. Она мне вообще не нужна. Я поворачиваюсь к ней спиной и шагаю вперёд – через высокую траву выгона, к красному амбару.
– Ты когда-нибудь напивался в одиночку? – спрашивает она.
Я застываю. Не дождавшись ответа, она продолжает:
– Это хреново. Я попробовала однажды, когда мне было четырнадцать. От этого чувствуешь себя ещё хуже. Становится жутко одиноко. Мой друг… – она запинается. – Мы с моим лучшим другом договорились, что больше никогда не будем напиваться в одиночку. Мы пообещали подставлять друг другу плечо.
Мне настолько непривычно слышать эти откровения от Бет, что часть меня хочет, чтобы она снова стала угрюмой и грубой. Так её можно считать менее человечной.
– И зачем ты мне об этом рассказываешь?
Трава шуршит – это она пожимает плечами.
– Шесть из этих банок мои, а у меня ещё больше четырёх часов до комендантского часа. Я подумала, что мы могли бы заключить перемирие на сегодняшнюю ночь, и тогда никому из нас не придётся быть одному.
– Твой дядя Скотт меня четвертует.
– Если не узнает, то не четвертует.
Я кошусь через плечо и смотрю, как она пробирается ко мне через траву.
– Поверь, я рискую потерять гораздо больше, чем ты. Он ничего не узнает.
Её лицо забрызгано грязью, волосы и одежда тоже в грязи. Часть этой грязи она собрала по дороге на вечеринку. Надо было сказать ей об этом до того, как мы приехали, но она так смеялась. Улыбалась. И я, как последний эгоист, захотел продлить это подольше.
А главное – Исайя сказал, что я заставил её плакать. Я смотрю на маленькую красавицу, стоящую передо мной. В ней есть нечто большее, я точно знаю. Я видел это в её глазах, когда она смеялась вместе со мной в джипе. Я чувствовал это в её прикосновении, когда мы танцевали.
Наверное, я схожу с ума.
– Ладно. По одному пиву.