Постепенно картины несбывшегося таяли, и снова Эшли шла в кромешной темноте, где изредка взблескивала путеводная нить под ногами. Но потом — как-то неожиданно — все вокруг посерело, посветлело, и выступили контуры предметов, потом нить под ногами исчезла, затерявшись среди светлых пятен, и Эшли очутилась в незнакомом полутемном коридоре перед полуприкрытой дверью.
Неужели получилось?..
Не веря в свою удачу, она на подгибающихся ногах пошла вперед: шаг, шаг, шаг... Дверь отворилась шире, коридор разрезал длинный луч дневного света. И Эшли увидела его стоящим у окна, залитого ослепительным светом — настолько ярким, что даже глаза защипало, и Эшли торопливо смахнула непрошеные слезы.
Сердце грохотало в груди, в ушах шумело, но она отчетливо и ясно услышала спокойное и приветливое:
— Давно не виделись, Эшли.
Она стояла у двери и не могла наслушаться, насытиться этим голосом: всё словно вернулось назад, в то время, когда еще все были живы, а неизбежные жертвы казались чем-то далеким и нереальным. Когда один человек мог изменить весь мир и исправить все-все ошибки. Мысли Эшли смешались, и вместо того, чтобы разделять Гарри-из-будущего и Гарри-из-настоящего она теперь думала просто о Гарри Поттере — о том, как его не хватало, как много он сделал и еще больше — мог бы сделать... И Эшли шагнула вперед, в тень, за мгновение преодолев полкомнаты и рухнув в раскрытые объятия, веря и не веря.
— Это ты... Это правда ты!
Шеф усмехнулся и покачал головой, отстранился, давая разглядеть себя поближе. И Эшли не могла наглядеться: у него прибавилось седых волос, щеку рассекал шрам, которого раньше не было, от глаз разбегались морщинки, а между бровями глубоко залегла складка. Он, должно быть, немало улыбался и смеялся, но внутри оставался по-прежнему печальным. И от этого понимания Эшли сделалось горько.
— Я так рада, что ты жив, — голос все-таки дрогнул, и неизбывное окончание «а ведь стольких не стало» повисло между ними в воздухе.
Шеф изменился в лице, улыбка погасла, и он отступил еще дальше, качая головой:
— Знаю, Эшли. Но вернуть ты никого уже не сможешь: мертвым не место среди живых.
— Тебе ли говорить об этом? — упрекнула Эшли. — Ведь именно тебе удалось вернуть Лили, почти оживить ее! Разве нельзя сделать нечто подобное? Разве... нельзя вернуться и вернуть?
Нет, она не хотела говорить об этом. Она не ради этих слов решилась упасть в беспросветную темноту, не чтобы попрекнуть жизнью и вытребовать жизнь для кого-то еще.
Но Шеф снова — как всегда — по-другому услышал ее отчаянный тон, услышал так правильно и улыбнулся так ласково, что все извинения застряли у Эшли в горле, и она только бессильно закрыла лицо руками.