Она уронила голову на ящик – и вдруг таблетки оказались совсем близко, на расстоянии языка. Ха! Победа! Втянув их в рот, она собиралась было уже проглотить их, как услышала неожиданный плач, исполненный отчаяния, – и замерла с высунутым языком, к которому прилипли таблетки.
«Ребенок!» – была первая ее мысль.
Она попыталась поднять голову, но… не смогла. Хотела выплюнуть таблетки и осмотреться, чтобы увидеть, откуда исходит звук, – но тоже была не в состоянии. Выпить бы чего-нибудь, и вот тогда…
Плач послышался вблизи, у самого уха Кинги. Она повела глазами в ту сторону… Кот! Всего-навсего кот.
Слава тебе господи… Ради кота она не откажется от своих планов, не продлит своего ничтожного существования ни на минуту.
Каким-то чудом она все же поднесла бутылку с водкой к губам и проглотила упрямые таблетки. Ну вот, теперь можно и отдохнуть. Теперь можно спокойно расквитаться в мыслях со своей жизнью, с Богом, с Дьяволом и… с тем мерзавцем, а потом уйти. Уйти на своих условиях. На это ей еще хватало достоинства: уйти как человек, а не как дерьмо.
Прикосновение теплого шероховатого языка заставило ее содрогнуться, словно удар по лицу.
– Уходи, – пробормотала она, отдернув руку.
Приподняв едва-едва веки, она испепелила кота взглядом. Кот был некрасивый и тощий, как и сама Кинга. И такой же одинокий. Черт бы его подрал. Он вновь и вновь лизал ей руку, и Кинга уже не могла ее отдернуть.
Кот запрыгнул на плечо и принялся тыкаться холодным носом в щеку, жалобно мяукая, словно прося пощады.
Вдруг Кингу осенило – в замедленном темпе, но все же: она ведь заперлась в мусорном отсеке вместе с этим котом! Значит, кот проскользнул внутрь вместе с ней и… вместе с ней здесь и останется. До самой своей смерти.
Ну и что же? Разве это плохо? Она, Кинга, хоть не в одиночестве подыхать будет, а кот… как-нибудь справится. Кто-то ведь сюда в конце концов заглянет.
А вдруг нет?
Со своей собственной жизнью она, Кинга, вольна делать все, что заблагорассудится, но кот ни в чем не виноват. Он не заслуживает смерти. Вот она, Кинга, – вполне заслуживает.
Похоже, животное думало так же, а возможно, и немного иначе, поскольку не прекращало попыток привести женщину в чувство. Кот лизал щеки, лоб, веки, волосы; становился все более назойливым.
– Уходи же прочь, – Кинга все силилась прогнать его, но… куда же ему идти? Он такой же бездомный, как и она сама. Да еще она, идиотка, заперла его в мусорном отсеке. – Бо-о-оже, – с ее деревенеющих губ сорвался стон, такой же жалобный, как и кошачье мяуканье.
Нет, она выпустит кота, решила Кинга. Выпустит это кошачье отродье, а затем уснет спокойно, без укоров совести, что потащила вслед за собой к неминуемой смерти невинное существо.