Опасность предстоящего марша заключалась в том, что путь нам преграждало большое село Орлия, расположенное в двух десятках километров от Шилинки. Втянувшись в мешок, мы должны были у его дна, которым и являлось село Орлия, вырваться к Хинельским лесам. В этом месте ширина мешка сужалась до прицельного пулеметного огня.
Идти нужно было не только тихо, но еще и абсолютно точно. Проводников среди шилинских жителей не оказалось. Со всей тщательностью, введя поправки на магнитное склонение, я проложил курс движения — вслепую, при помощи компаса, со строгим соблюдением заданного азимута. В случае обстрела всему отряду следовало залечь и ждать команды, а боевое охранение, приняв на себя огонь, должно было держаться до тех пор, пока отряд не выполнит обходного маневра.
Партизаны понимали, что обстрел неизбежен, но темнота скроет нас от глаз врага и тем уменьшит наши потери. Перешли речку Тару — передний край обороны суземцев.
Ночь была тиха и тепла. Ступили на мягкое поле. Шелестят колосья. Слышны крики коростелей. Над полем будто перекатываются волны то прохладного лесного, то теплого, напоенного степными медовыми ароматами воздуха.
Идем часа три без привала. Где-то в лощине овсяного поля остановились. Отдыхали тихо. Никто не смел курить. Ко мне подошел Гусаков и таинственно доложил:
— Товарищ капитан, пулеметчик Ральников говорит, что видел в Шилинском штабе Митрофанову…
— Елену Павловну?
Я невольно вздрогнул и не сразу нашелся, что ответить.
— Так почему же ты молчал, Петро? И мер не принял? Надо было немедленно задержать!
— Да я только вот теперь узнал, хлопцы проговорились. Ведь вы сами знаете, что мало кто о ней плохое знает. Забылось это, как покинули мы Хинель, — оправдывался Гусаков.
— Ну, а зачем там Ральников был?
— Да каже, що по вашему указанию на связь с шилинским командиром шел. Так вот, он искал его по всем хатам. Ну, и встретился с ней. Воды попросил напиться, а она как бы не признала его, ушла на кухню, да так больше и не появлялась, — нашептывал мне Гусаков.
— Ну, а ты уверен, что Ральников не ошибся? — подавляя в себе тревогу, продолжал я.
— Какое там ошибся, товарищ капитан! Ведь Ральников ездовым у Митрофанова состоял. И в Демьяновку часто ездил…
— Тогда дело наше того… Встреча с твоей «крестницей» не обещает ничего доброго. Надо будет сообщить о ней из Хинели суземским партизанам. А с донесением пошлем самого Ральникова. Напомни, если я буду очень занят, а Ральникову скажи, чтобы он хорошо запомнил место, где повстречал ее.
— Это уж будьте покойны! Говорят, хата даже приметная. Где-то около шилинского штаба.