— Лежать! Не обнаруживать отряда!
Считаю огневые точки по вспышкам: три, пять, десять, двенадцать пулеметов стреляют длинными очередями.
Трассы пуль скрещиваются над полем, образуя причудливую сетку. Пули скачут по ржаным колосьям, скользя, как по воде, уносятся гудящими и сверкающими шмелями в пустоту ночи.
— Спокойно, хлопцы, спокойно! Огонь слепой, пули вверху щелкают, — слышу голос политрука Лесненко.
— Голову прижимай, не поднимайся, — твердит кому-то Петро, и я уверен, что на этот раз коммунисты и комсомольцы, наученные опытом внезапного обстрела, не дадут кому-либо из партизан обнаружиться и тем вызвать панику, как это случилось месяц тому назад под Воскресеновкой.
Но вот прозвучала команда: — Отходить!
— Отходить назад! — громко повторил кто-то в рядах моей группы, — Приказ капитана, отходить!
Мелькают тени — две, три… десять, еще десять… Побежали все, в том числе и мои…
— Стой! Стой! — Но топот сотен ног уже заглушает мой голос, и лишь конь, стоящий возле, ограждает меня от каблуков убегающих.
— Паршивая овца все стадо портит! — вырвалось у меня.
Еще минута, и я остался один. Продолжаю лежать, не желал быть убитым шальной пулей.
Кладу рядом с собой коня. Усталый, он храпит, пришлепывая губами.
Проходит полчаса. Пулеметы умолкли. Снова тишина. Появляется силуэт. Он блуждает по темному полю, чего-то ища. Заметив голову коня, идет к нам. Я навожу на него автомат.
— Хинель! — тихо говорит силуэт, остановившись.
— Херсон! — отвечаю я. — Кто ты?
— Лейтенант Инчин! — Он бросается ко мне.
— Инчин! Кто с тобой еще?
— Один, — говорит он и садится рядом. — Вы тоже — один?
— С тобой и с конем — трое.
— Глупо бежать под обстрелом десятка пулеметов, — оценивая положение, говорит Инчин. — И вот нате! Превратились в стадо овец… Просто срам…
— Нет, лейтенант, это не паника, а похуже.
Раскурив в кулаке по самокрутке, мы уходим, уходим назад, без компаса, который Инчин разбил при схватке у окопа.
Вскоре натыкаемся на брошенный ручной пулемет, потом на труп. Повернув лицом кверху, узнаем Ральникова.
— Ральников!
— Убит наповал… ножом в спину, — говорит Инчин. — Видите? — В голосе Инчина изумление. — Ножом? Кто бы это мог? В спину?
«Рука той», — мелькает у меня мысль.
— Пулемет возьми, а Ральникова положим в борозду, землей прикроем, чтоб не торжествовали гитлеровцы…
Блуждаем долго по незнакомым, болотистым полям, пытаясь отыскать следы колонны.
В полдень натыкаемся на дзот с пулеметом «максимом».
— Кто вы?
Секунда — и нас скосит пулеметная очередь.
— Застава отряда «За власть Советов!» — отвечают из дзота.