Вдруг раздался окрик:
— Стой! Кто едет?
— Свои!
Часовые подошли ближе.
— Здорово, лейтенант, куда на ночь глядя? Кто тут еще?
— Родионов, дружище!
— Землячка бачу, здоров, Панченко!
— А кто же с вами? Будто незнакомый!
— Это наш. Новый товарищ!
В просторной хате колеблется неровное пламя каганца, по стенам скользят людские тени — горбатые, неестественно широкие.
Инчин еще раз проверяет маршрут по своей самодельной карте. Покурив, вышли из хаты.
— До свидания, ребята! — прощаются уходящие.
— До свидания, товарищи, в час добрый! — отвечают часовые.
Зачавкала под ногами грязь, забарабанил еще сильнее дождь. Барановка осталась позади.
Порою Инчин останавливается, дает успокоиться фосфорному светлячку компаса, внимательно смотрит на стрелку. Отяжелевшая, намокшая одежда неприятно холодит тело.
— Пошли! — шепчет лейтенант, и снова чавкает грязь под ногами.
Более часа лились потоки дождя, потом он стал сеяться, будто через сито, мелкими капельками, однообразный, нудный. Часам к двенадцати ночи на путниках не осталось, что называется, сухой нитки.
Сбившись в тесный кружок, партизаны вслушиваются в монотонный шум дождя. Панченко смотрит в небо, пытаясь поставить прогноз погоды на ближайшее время.
— Тучи уже разорванные, скоро перестанет клятый дощ…
— Где мы, лейтенант? — спрашивает Родионов.
— Железная дорога от нас недалеко, мы находимся возле Протопоповки.
Передохнув, путники идут. Снова мокрая одежда прилипает к телу, растирает, печет его; движения стеснены. А дождь всё сыплется, вопреки прогнозам Панченко. Только с рассветом он перестал.
— Как самочувствие? — спрашивает Инчин у спутников.
— Умылись! Ветерок бы теперь на обсушку! — отвечает Хохлов. Лицо у него мокрое, шапка сбита в комок…
Повернули в сторону, а когда зашли в болотистое место, сплошь заросшее лозняком, Инчин, усмехнувшись, сказал:
— Партизанский день закончился! Начинается ночь, прошу занимать кровати, постарайтесь уснуть. Я дежурю первым.
— Растолкуй, где мы стали на дневку, — просит Родионов.
— Прямо перед нами село Протопоповка. Левее железная дорога между Михайловским Хутором и Ямполем. От нас она недалеко, метров триста.
По болоту щетинились невысокие кочки. Напитанные, как губка, водою, они хлюпают и чмокают. Партизаны смеются. Инчин спрашивает:
— Как харчишки?
— Всё поразмокло. От хлеба одна каша… — с досадой отвечает Панченко.
Товарищ Бойко тщательно ощупывает на себе куртку и приходит к выводу, что больше она воды уже не примет, хоть поливай ее из ведра…
— Неплохо бы выкрутить ее…
Выжимать пришлось все, и только после этого расстелили одежду по кочкам. Предвиделся погожий день, темные тучи ушли на северо-запад.