Я молчал. Мне было больно и стыдно. Осрамиться в первом же серьезном деле, не оправдать доверие партии и товарищей!.. Но необходимо было довести начатое дело до успешного конца — первое дело, без этого немыслим авторитет командира в дальнейшем. Уйти сейчас, не добившись успеха, это значит подорвать уверенность в своих силах у молодых партизан. Вот они стоят — усталые, приунывшие, не знающие, чем кончится это необычайное и тяжелое дело.
— Уходить нельзя, товарищи! Стыдно перед партией, перед Родиной, — тихо сказал Дегтярев.
Гусаков встрепенулся:
— Хлопцы, не вешай носа! Треба кувалды добрые достать, або колуны, и посбивать замки. С середины запалимо!
Не дожидаясь ответа, он побежал к пакгаузам.
— Добре, Петро, — сказал Дегтярев, — а то еще можно обложить склады сеном да поджечь!
— А и правда, хлопцы! Что же мы сидим, будто какие завороженные! — воскликнул Забелин. — Берись за работу! Эй, кто за мной?
Мы предложили Забелину взять с собой Баранникова, а потом собрать грузчиков и подводы и везти все, что может служить горючим.
Через четверть часа станция Эсмань оживилась. Десятки саней подвозили к складам тюки сена, шпалы, старые телеграфные столбы. Партизаны и подводчики усердно работали, таская на себе снегозаградительные шиты и складывая их вдоль стен пакгаузов, У окованных железом дверей бухали кувалды, стучали топоры.
— Не пиддается, чертяка! — тяжело дыша и вытирая мокрый лоб, доложил мне Петро, когда я подошел к пакгаузу. — Дуже грубо зроблены!
— А что, если замок расстреляем? — пришло мне в голову.
Кругом засмеялись… Я все же выстрелил в скважину одного из замков. Он легко раскрылся.
— Хо-хо, хлопцы! — восторженно выкрикнул Петро. — Теперь мы с ключами.
Я открыл таким способом еще два замка, — они открывались независимо от того, куда попадали пули: в сердцевину или в боковую часть замочной коробки…
Этот любопытный способ отпирания замков любых размеров сослужил хорошую службу также в рейде, который мне пришлось совершить уже после Хинельских походов. Мчалась тогда по украинской степи партизанская конница, рушились мосты, падали под откос эшелоны, — большие и малые дела совершались в тылу у захватчиков, но «эсманский ключик» не забывался нами и всегда служил безотказно.
…Одиночные выстрелы и восхищенные возгласы партизан слышны были и у других пакгаузов.
Тяжелые, скрипучие двери одна за другой, как в сказке, раскрывались. При ярком свете соломенных факелов мы видели тысячи новеньких заклейменных и запломбированных мешков, наполненных зерном. Они тянулись вдоль стен пакгаузов аккуратными рядами, касаясь потолочного перекрытия. В ближайшем отсеке Гусаков обнаружил пеньку и конопляное семя.