На какое-то время она пропала. А соседки определенно нервничали. Во-первых, они перестали со мной разговаривать, а во-вторых, переругались между собой.
— Хальт! — как-то заступил я дорогу Алевтине, пытавшейся прошмыгнуть на кухню.
— Ничего не знаю… — попятилась она в свою комнату.
Я вынужден был схватить ее за руку.
— Что происходит? — спросил я, глядя на Алевтину в упор.
— Трехкомнатную хочет! — округлила глаза Алевтина. — а у самой девятнадцать метров и один сын прописан.
— У тебя тоже одна дочка.
— Я хочу двухкомнатную.
— А район?
— Где-нибудь в Строгине…
— Туберкулезный тоже в Строгине?
— Он в больнице. Может, и не дождется квартиры.
— Понятно, у нас выживает сильнейший. А кто нашу квартиру покупает?
— Не знаю, — пожала плечами Алевтина.
Похоже, ей и в самом деле было плевать, кто позарился на эту добитую коммуналку. А мне — нет, поскольку я въехал в комнату последнего из Званских. Именно ему, председателю Российского музыкального общества, принадлежала когда-то эта красота из одиннадцати комнат.
— А его расстреляли, — сказала Алевтина.
— Откуда ты знаешь? — удивился я.
— Да уж знаю, — показала мне язык Алевтина. — И пьяницу, вместо которого ты въехал, тоже знаю.
— А про то, какой конец ждет тех, кто слишком много знает, тебе известно?
— У меня чайник на кухне! — попыталась отодвинуть меня бедром Алевтина.
Была она крупная и мягкая, а такие дамочки мне никогда не нравились.
— Иди, — пропустил я ее. — Но запомни — у них длинные руки.
— У кого? — остановилась Алевтина.
— У новых русских. Отберут комнату, а саму по башке и в канализационный колодец.
Между прочим, про канализационный колодец я не выдумал. У нас во Внукове из одного такого колодца достали старичка, квартира которого была приватизирована бандюганами из Солнцева. Теперь мимо этого колодца я проходил не то чтобы с опаской, но с неприятным чувством.
— Наша Татьяна нормальная, — сказала Алевтина.
— Маклерша? — усмехнулся я. — С виду они все нормальные. А что за квартиры нам всучат, никто не знает.
— Думаешь, обманут? — запахнула на груди халат соседка. Ей вдруг стало зябко.
— Ты откуда в Москву приехала?
— Из-под Рязани.
— Ну и сидела бы там.
— Так ведь у нас ни мужиков, ни работы.
Она стремительно повернулась и исчезла в темноте коридора.
В Москве, конечно, с мужиками и работой было проще. Но у Алевтины не было мужика, а у Марины работы. Обе, правда, не сильно горевали об этом.
— У Маринки мужики приходящие, — донеслось из темноты.
— У тебя и таких нету, — сказал я.
— А нам и не надо.
В принципе мне было все равно, есть у моих соседок мужики или нет. А вот квартирный вопрос волновал.