Философия свободы (Свендсен) - страница 200

. Проблема в том, что если монополия на приписывание вещам смысла принадлежит субъекту, то все вещи теряют смысл, поскольку он не является свойством самих вещей, а следовательно, они пусты.

Вулф продолжает рассуждать следующим образом: жизнь не имеет смысла, если она совершенно эгоцентрична, если они посвящена исключительно благополучию субъекта и не служит реализации ценностей, независимых от его собственной выгоды[507]. Такое требование к смыслу слишком категорично, поскольку признает, что моя жизнь осмысленна лишь в том случае, если она придает ценность жизни других людей. Я думаю, что в такой формулировке это требование едва ли приемлемо, поскольку оно предполагает, что отшельник, живущий в пещере в полной изоляции и посвятивший себя служению Богу, не может прожить свою жизнь со смыслом. В другой формулировке Вулф выражается мягче, говоря, что речь идет о том, чтобы «жить с позитивной привязанностью к объектам и людям, обладающим ценностью вне зависимости от самого субъекта»[508]. Такая формулировка допускает возможность, что монах-отшельник живет осмысленной жизнью, несмотря на то, что его деятельность не способствует реализации ценностей в жизни других людей. Достаточно того, что его жизнь посвящена ценности, признаваемой кем-то помимо него самого.

Следующий вопрос заключается в том, требуется ли фактическое признание, или достаточно, чтобы этот смысл в принципе мог быть признан другими. Проблемы возникают в обоих случаях. Требование фактического признания других людей для того, чтобы жизнь и деятельность индивида была осмысленной, кажется несправедливым. Вернемся к Перу, который всю жизнь трудится над своим литературным произведением, которое, с его точки зрения, должно стать вехой в истории литературы (допустим, качество произведения даже соответствует ожиданиям Пера), однако делает это в строжайшей тайне, никому его не показывая. Когда произведение наконец закончено, оно погибает вместе с автором в пожаре, так никем и не прочитанное. Если требуется фактическое признание других, получается, что жизнь Пера не имела смысла. Кажется несправедливым утверждать, что Пер прожил совершенно бессмысленную жизнь лишь потому, что он никому не успел показать свое произведение. Вторая альтернатива неприемлема потому, что фактически она снимает требование объективности, поскольку нет такой деятельности, которая в принципе не может быть признана другим субъектом, включая бесконечное повторение предложения «All work and no play makes Jack a dull boy».

Жизнь каждого человека может содержать множество элементов, лишенных смысла, однако некоторые способы жить кажутся бессмысленными целиком. В качестве примера можно привести Сизифа, осужденного богами вечно толкать камень вверх по одному склону горы, а затем смотреть, как он скатывается вниз, и так до бесконечности. Наверное, все согласятся с тем, что деятельность Сизифа кажется нам довольно бессмысленной. Некоторые жизни более осмысленны, чем другие, а жизнь Сизифа находится на нижнем конце этой шкалы. Посвящать себя подобной работе изо дня в день – это полная противоположность тому, что придает смысл человеческой жизни. Как отмечает Достоевский в «Записках из Мертвого дома»: «Мне пришло раз на мысль, что если б захотели вполне раздавить, уничтожить человека, наказать его самым ужасным наказанием, так что самый страшный убийца содрогнулся бы от этого наказания и пугался его заранее, то стоило бы только придать работе характер совершенной, полнейшей бесполезности и бессмыслицы»