— Великий князь россов давно сделал выбор. Он сам пришёл бросить рыбий зуб к ногам вероломных. И не тебе, дева, пристало встречать его, а достойному, не тебе говорить с ним на открытом судилище.
Слушая воеводу, она так и не отвела глаз от Святослава, которого, надо заметить, встряхнула и вернула к действительности короткая речь Сфенкела. И едва воевода умолк, княжич властным движением руки отстранил его, сам спросил незнакомку, поразившую его воображение по-девичьи прелестным и в то же время воинственно-отважным своим обликом:
— Ты кто?
— Сейчас ни имя, ни жизнь моя не стоят и перпера[37], — сказала она. — Вон Доростол, ворота Булгарии, о нём вся забота наша. Алеманов[38] мы встретили бы стрелами без разговора, к вам же вышли, ибо надеялись, что молва неверна. Да видно…
— Болтливая женщина в одежде мужей, кто ты?
— Я и семеро этих юнаков — исконные булгары, — отвечала она, не дрогнув, — сам царь слушал бы любого из нас, не перебивая. Мои предки, истинные булгары, триста лет назад пришли сюда с ханом Аспарухом, чтобы стоять славному государству на Балканах. Мой отец, храбрейший из комитов[39], сложил голову за Доростол. Мой брат, Кинчо Чашник, неизменный паракимомен преславского царевича[40]. Мой муж, здешний владыка, давно в отъезде, к несчастью. Нет сейчас никого выше меня в Доростоле. Кому же ещё встречать нежданных? — Молодая женщина провела тыльной стороной изящной ладони по лицу, убирая мокрые пряди волос, затем снова скрестила руки на груди и выпрямилась. — Ты знаешь теперь, что я достойна внимания, знаешь, что Доростол — ворота нашей страны, знай же ещё, что не пустим вас в те ворота, пока живы.
— Ох женщина… и где только собираете вы такое множество пустых слов? Не из тех ли книг, что в руках твоей свиты? Для чего они держат письмена-то на виду?
У некоторых булгар, что прибыли с ней, действительно были массивные книги в деревянных обложках с затейливыми металлическими застёжками.
— Всякая книга в руке говорит о высокородности держащего её, — последовал ответ.
— Это верно, — сказал княжич, — однако мы от дела уходим. Ты сказала: ворота страны. Ворота… Не из этих ли ворот выходили убийцы? Ну-ка взгляни, что покажу.
Святослав подал знак, и Боримко тут как тут, злой, промокший до нитки, с мешком на плече. Бросил парень ношу к ногам женщины, развязал тесьму, вывалил на шёлковый её плащ груду тряпья и железа, в коей, хоть и с трудом, а всё же можно было опознать одежду булгарского покроя и несколько поржавевших секир, тех самых, что оставлены были печенегами в сожжённом Радогоще.