Машина зашумела и рванулась вперед.
Саид смотрел ей вслед, пока она не растаяла в желтой пыли. Он смотрел с такой щемящей грустью, будто в последний раз видел свою Амаль. Вернувшись в сад, он принялся за работу. Срезал лишние ветки, рыхлил землю под кустами, чеканил молодые побеги. Время от времени поднимал глаза к небу, проверяя время по солнцу. Никогда еще минуты не казались ему такими длинными и тягостными, как теперь. Он испытывал острое желание увидеть Биби, узнать о разговорах, ползущих из женской половины особняка, об Амаль. Сам он из страха перед Азиз-ханом идти в дом не хотел.
Наконец наступил вечер, и Биби явилась сама. Увидев ее, Саид ужаснулся: в глазах женщины стояли слезы, она не могла произнести ни слова. А под конец с трудом вымолвила:
— Хан прогнал меня… Велел сейчас же уходить из его дома. У него мулла Башир в гостях. Они отомстили мне за Амаль.
«Аллах мой, помоги мне! Научи меня, что делать?» — молился про себя Саид.
— Никуда ты ночью не пойдешь! — уже твердым голосом сказал он. — Пусть хан-саиб приходит ко мне. Я сам поговорю с ним! Подымайся на крышу и ложись спать.
Поколебавшись, Биби поступила так, как советовал Саид. Сам он улегся около порога своей лачуги.
Биби лежала на крыше и ждала. Вот-вот явится прислуга и скажет: хан приказал Саиду выгнать ее из лачуги. Произойдет ссора. И, кто знает, чем она кончится! Саид хоть и кажется покорным, а на самом деле он горячий, словно огонь. Разгорится — и тогда не погасишь.
К счастью, ночь прошла спокойно, хотя и без сна. Утром Саид снарядил Биби в дорогу.
— Иди в дом Наджиб-саиба и расскажи ему. А немного погодя приду туда и я.
И Биби навсегда покинула дом Азиз-хана.
После завтрака Саид попросил конюха отнести на женскую половину цветы. Ему не хотелось идти туда самому. Дивана был польщен, что ему оказали такую честь, а в душе царил страх перед ханом, ведь он никогда еще не перешагивал порога женской половины. Дивана не был трусом, но в душе у него скребли кошки.
— Ну, ну, — с упреком сказал ему Саид, заметив его колебания. — За труса даже и старуха не пойдет замуж.
Схватив поднос с цветами, чтобы отнести их в женскую половину, он вдруг остановился. По аллее к ним спешил Азиз-хан. Он почти бежал, будто боялся кого-то упустить. Чем меньше становилось расстояние между Саидом и Азиз-ханом, тем отчетливее были видны гневное лицо и свирепый взгляд повелителя.
Конюх задрожал от страха. Ему хорошо знакомы приступы гнева хозяина: в такие минуты хану ничего не стоило убить человека.
Подлетев к Саиду, хан схватил розы с подноса. Острые шипы глубоко, до крови, вонзились ему в руку, но он, не чувствуя боли, начал букетом стегать Саида по лицу.