Гюльшан вышла и через минуту вернулась.
— Гулам-саиб, из Кабула приехали врачи!..
Доктор Гулам заторопился навстречу гостям.
Азиз-хан чуть-чуть приподнялся, опираясь на локоть.
— Договоритесь с кем угодно и на каких угодно условиях, — заговорил он, глядя на муллу Башира горящими огнем мести глазами, — но чтоб Саид с дочерью и Биби с сыном… любыми средствами… Денег я не пожалею. Словами тут не поможешь, нужно действовать.
— Я тоже так думаю, друг мой… Правоверные не жалеют крови ради славы ислама.
Заслышав мужские голоса в зале, оба умолкли.
— Профессор Фахрулла! — представил Гулам, показывая жестом руки на почтенного господина с седой бородкой.
Азиз-хан легким кивком головы приветствовал гостя.
— Доктор Казыми!
Больной перевел взгляд на второго врача лет тридцати, высокого, с пытливыми черными глазами на симпатичном лице.
Мулла Башир сидел, не двигаясь с места.
Фахрулла догадался, что это и есть тот самый невежда мулла, о котором рассказывал Надир. «Наверное, пришел лечить хана молитвами», — неприязненно подумал он и, не замечая присутствия муллы Башира, подошел к больному.
Доктор Гулам доложил историю болезни Азиз-хана и принятые им меры.
Слушая коллегу, Фахрулла вглядывался в мертвенно-бледное лицо больного, в его жаждущие жизни глаза.
Окончив осмотр, он тяжело вздохнул и повернулся к Казыми.
— Инфаркт, и притом в тяжелой форме… Правильно сделали, что уложили больного. — Он встал. — Где можно помыть руки?
— Сейчас, саиб, — ответил Гулам и вышел в зал.
Вскоре он возвратился. Вслед за ним шла Гюльшан, сопровождаемая служанкой, которая несла лаган — легкий позолоченный тазик с широкими плоскими краями — и кувшин с теплой водой. Полотенце и мыло несла сама дочь хана.
Гюльшан подошла к Фахрулле и протянула ему мыло. Служанка поставила перед врачом тазик, наклонила кувшин.
— За отцом, дочка, следить надо, — ласково заговорил Фахрулла, принимая из рук Гюльшан мыло. — Ему нужны полный покой и абсолютная тишина. Поворачиваться нельзя, лежать только на спине. Давать легкую пищу.
— А намаз? Как же намаз! — воскликнул мулла Башир.
— За хана молиться будете вы, мулла-саиб, — ответил профессор.
Мулла покраснел. Фахрулла заметил это и с улыбкой добавил:
— Предупреждаю, мулла-саиб: если хан последует вашему совету, он угодит на тот свет…
Мулла Башир поднял руки:
— Нет, нет… хану-саибу еще надо жить. У него столько еще неосуществленных желаний!
— Что верно, то верно. Все мы жаждем взять от жизни все, что можем, пока не наступит конец… Итак, хану-саибу нужен абсолютный душевный покой…
Служанка поставила тазик возле Казыми. Тот вымыл руки и, возвращая полотенце Гюльшан, погрузил свой взгляд в ее лучистые черные глаза. «Мулла Башир прав, — подумала дочь хана, поймав на себе этот взгляд, — надо воспользоваться этим знакомством и разбить все надежды Амаль!»