— Вы предлагаете невероятное, доктор Шнейдер! — резко оборвал его Фахрулла.
— Почему? — удивился Шнейдер.
— Вы сами прекрасно понимаете, — ответил Фахрулла.
— Гм… Поймите: я не могу рисковать судьбой девушки… и своим именем. Слава клиники во многом зависит от успеха моей работы. Так зачем же идти на риск из-за филантропии?
Мирза Давуд поднялся с кресла. Профессор Фахрулла насторожился.
— Возможно, вы и правы! — произнес, наконец, мирза Давуд.
— Для Амаль это, конечно, трагедия, — развел руками Шнейдер.
— Пока что да!
«Почему пока что? — беспокойно застучало в голове Шнейдера. — По-моему, она уже сыграна до последнего акта. Дочь садовника должна уехать обратно!»
— Я готов сбрить бороду и принять на свою голову позор, лишь бы Саадат-ханум оказалась сейчас в Кабуле! — тихо произнес Фахрулла.
Мирза Давуд поднял на него глаза. Потом снял трубку, позвонил в посольство Советского Союза и попросил доктора Скрипкина.
Разговор с доктором Скрипкиным был коротким.
— Слушаю, профессор! Чем могу быть полезен?
— Извините, что я потревожил вас. Мне хотелось знать, собирается ли Саадат-ханум заглянуть в Кабул?
— А что, соскучились?.. — шутливо заметил Скрипкин. — Ничего определенного сказать не могу. Месяц тому назад она писала мне о своей занятости в Индии и с тех пор молчит.
— Жаль… — вздохнул мирза Давуд. — Мне она очень нужна.
— Я так и понял.
— Ну что ж, извините за беспокойство.
— Будьте здоровы! — ответил доктор Скрипкин и положил трубку.
Раздался стук в дверь.
— Войдите! — сказал мирза Давуд.
Однако дверь по-прежнему оставалась закрытой. Очевидно, человек не решался войти. Тогда Фахрулла подошел и открыл ее. Перед ним стоял возбужденный и чем-то глубоко расстроенный Надир.
— Надир? — удивился Фахрулла. — Что случилось, сынок?
— Я хочу поговорить с Давуд-саибом.
— Хорошо, входи.
Надир вошел в кабинет и, завидев Шнейдера, задрожал.
— Доктор-саиб, — заговорил он заплетающимся языком, обращаясь к мирзе Давуду. — Я не хочу, чтобы этот чужеземец, — он кивком головы показал на Шнейдера, — оперировал Амаль… Он злой, нехороший человек. Очень прошу вас, не допускайте его до Амаль… Он — Гитлер…
Не сводя брезгливого взгляда с юного кочевника, Шнейдер настороженно слушал. Хотя он и плохо знал язык фарси, но понял, о чем говорил Надир. «Можно себе представить, как со мной поступит этот дикарь, если исход операции окажется неудачным!» — подумал он и с раздражением закурил. Наступила пауза.
— Тебя не обижают на кухне? — спросил мирза Давуд.
— Нет, саиб. Я работаю, как велит совесть, и меня кормят досыта.
— Иди спокойно к своей работе. Амаль мы не дадим в обиду.