— О раба божья, — заторопилась она, — он еще ребенок. С детства вырос без страха перед дивами. Не боится ни ночи, ни могильных камней. Да я и сама не думала, что когда-нибудь постучусь в вашу дверь.
— В том-то и несчастье, что твой парень не знает страха ни перед дивами, ни перед ангелом смерти, — с раздражением заскрипела колдунья и поднесла костлявую с длинными ногтями руку прямо к лицу Надира. — А знаешь ли ты, храбрый заяц, что дочь хана помышляет задушить тебя в своих объятьях? — Биби встрепенулась. Заметив это, колдунья еще больше подбавила страху. — Она щедро вознаградила меня за то, чтобы я приворожила тебя.
По лицу Надира скользнула еле уловимая улыбка.
— Чему улыбаешься? — начала выходить из себя колдунья. — Рад, что приворот не действует? Плакать тебе надо, за твоей спиной тень смерти… — и, чуточку смягчив голос, указала на Биби. — Взгляни на свою мать, разве ты ослеп и не видишь, как она терзается?!
Надир смущенно опустил голову. Он молчал, но в душе у него все кипело. «И зачем это мать привела меня сюда?!» — думал он.
— С твоих губ, о раба божья, сыплются слова истины, — поспешно заговорила Биби. — Откуда ему знать, что Гюльшан не дает мне проходу?.. То обливает слезами мне руки и обещает золотые горы, а то угрожает. Недавно она сказала мне: «Или твой сын будет моим мужем, или падет от ножа моей ненависти!..»
— Да, дочь хана без ума от твоего парня, — подтвердила колдунья. — И она свяжет его цепями моих талисманов, если…
Старуха остановилась и снова начала сверлить Надира своим злым, обжигающим взглядом. Надир готов был броситься к выходу и стремглав унестись прочь от хижины.
Наступила недолгая, но угнетающая пауза. Женщина с черными зубами, взяв стоящий рядом с нею чилим[14], протянула его Биби.
— Мать своего сына, я вижу, ты не куришь, а я без табака, как рыба без воды. Ради аллаха, зажги этот чилим, дай мне жизнь.
Биби с готовностью исполнила ее просьбу. Положив в набитую табаком головку чилима горящий уголек, она протянула его хозяйке. Затянувшись горьким табачным дымом, колдунья продолжала:
— Напрасно ты, юноша, не веришь в силу моего волшебства. Оно может потягаться с самим дьяволом. Отныне дочь хана начнет презирать тебя, — и, повернувшись к Биби, добавила: — А ты, мать, не беспокойся, я заставлю врага отступить, она уйдет с его пути, я спасу его и от ненависти и от любви Гюльшан… — Биби схватила ее темную руку и прижала к своим губам. Та отдернула ее назад. — Глупая женщина, я не святая, и незачем целовать мне руку, лучше как следует отблагодари. А сейчас подай-ка мне вон тот сундучок, — она указала на нишу.