— Пацаны-то сытые?
— Сытые, сытые, — за Варвару успокоил Смирнов.
— Ребятки, я уже все посмотрел, когда копировал. Рома, сможешь с аппаратурой справиться?
— Тоже мне аппаратура, — презрительно заметил Казарян. — Вот у меня в монтажной аппаратура так аппаратура. До сих пор без монтажера разобраться не могу.
Снимали четыре оператора с четырех камер. Третий канал прибыл, видимо, последним. Ему достались общие планы и микрофон через головы. И уже от полного огорчения перебеги и перебеги коллег, проход камуфляжных с пидарами, отъезд «воронка», проезды автомобилей.
Группы второго и первого каналов были ухватистей, их микрофоны почти все уловили в перебрехе, удались и отдельные крупные планы.
Но самым удачливым оказался частник. Он успел первым оказаться у выхода, он единственный, кто подсунул микрофон педерасту в женском макияже так, что была слышна не только реплика, но и чмок поцелуя. И его оператор всех опередил: братский поцелуй отлично вписался в крупный план Маркова.
Когда вернулся сытый Спиридонов, боевая четверка уже все отсмотрела и сидела в молчаливом размышлении.
— Углядели что-нибудь? — бодро поинтересовался хозяин.
— А ты углядел? — ворчливо ответил вопросом на вопрос Смирнов.
— Кое-что, — с фальшивой скромностью признался Спиридонов.
— Тогда излагай, — скомандовал отставной мент.
— Я, как вы понимаете, скопировал не только эфирные куски. Вы видели все, что было снято четырьмя группами. И именно по внеэкранным хвостам можно понять всю механику происходившего. А механика проста: единственный, кто знал, что и как, был шустряк с частного канала. Он не хотел эксклюзива — то ли желал скандала покруче, то ли пытался затеряться в общей круговерти, не знаю — и поэтому, скорее всего через подставных, в самый последний момент оповестил братьев по микрофону с других каналов. Но, естественно, заранее обеспечив себе самую комфортную позицию. Он — главный, Саня.
— И все? — недовольно удивился Смирнов.
— А что тебе еще надо? Трясите этого журналистишку, и все дела.
— Я этого поганца знаю, — вальяжно, врастяжку вступил в разговор уже достаточно разогревшийся Кузьминский. — Туфтач и прохиндей, в Доме кино постоянно ошивается. Скользкий, как глиста. Его на элементарное «А ну!» не возьмешь.
Кавказский темперамент заставил кинорежиссера Казаряна вскочить и ткнуть пальцем в пузо стоявшего у телевизора Спиридонова.
— Ни хрена вы, журналисты и писатели, по-настоящему видеть не можете! Вы только слышите, да и то плохо!
— А что увидело проницательное режиссерское око? — между делом зажав и выворачивая (довольно больно) казаряновский палец, почтительно поинтересовался Спиридонов.