Луша похлопала его по руке, опустила ее, как слишком жаркий шарф. Убрала. Встала.
— Наговорила я тебе тут глупостей. Не сболтни смотри никому. Плохая я комсомолка, вот что. Мне надо пойти и сказать: исключите меня. Пока не распутаюсь. Пока снова у меня в голове все ясно не станет.
Наклонилась. Щелкнула медным колечком. Лампа показала себя во весь оранжевый рост, всю комнату показала — кроме углов, куда ей не хватило огонька дотянуться.
— Ты есть-то хочешь?
И Луша опять побежала привычными кругами, петлями, восьмерками, поправляя, постукивая, переставляя, вынимая, моя, режа, помешивая, наливая, вытаскивая.
Шурка развязал холщовый узел с бельем. Начал разбирать. Как Луша научила. Белое в одну сторону. С рисунком — в другую. Тоненькое — в третью.
Он думал над тем, что сказала Луша. Руки метали. Белое в одну сторону, цветное — в другую, тоненькое и красивое — в третью.
Стукнула своим обычным голосом дверь. Дважды бухнуло: бух — левый ботинок, бух — правый.
— Явился. Замечательно, — поприветствовал его Шурка самым нехорошим, многообещающим голосом.
Но Бобка сделал вид, что обещаний не понял.
Не спеша прошелся.
— Фу ты! Под ногами так и крутится, — турнула его Луша. Сунулась, чтобы схватить кучу. Отдернула руки. — А белое где? У меня вода уже закипела.
Шурка посмотрел. В трех кучах было всего примерно поровну: и белого, и с рисунком, и тоненького.
— Эх ты, тетеря, — покровительственно пихнул его Бобка. Сел рядом.
— Мы сейчас вдвоем все быстро разберем, — пообещал Луше. Та кивнула на бегу.
Руки тянули из куч тряпки. Руки скрещивались. Руки стукались.
Со стороны казалось: братья уютно беседуют.
— Глаз гони, — прошипел Шурка.
— Глаз — мой.
— Не твой.
— Мишка был мой. Значит, глаз мой.
— Мишку принес я!
— И мне подарил. Подарочки — не отдарочки.
Препираться можно до бесконечности.
— Бобка. Дело же не в этом.
— А в чем?
— Если он правду сказал про двери…
— Он врун, — быстро перебил Бобка. — Он нас ненавидит.
Шурка вспомнил голос Ловца снов: «Война почему? Да по кочану. Зло входит в этот мир. Так было, так есть, так будет. Это ерундовский вопрос. Чтобы войти, нужна дверь. Если есть дверь, ее надо открыть. У зла рук нет. Руки у человека есть. Отопрет он свою дверь или нет — вот это вопрос хороший!»
Шурка представил так: открываешь дверь — в нее вползает черный ядовитый дым. Или захлопываешь.
Врал он все-таки или нет?
— Ты смотри, куда кидаешь, — укоризненно кивнул Бобка на наволочку в розах. Перенес в другую кучу. В цветное.
— Понимаешь, Бобка. Да пусть он подавится глазом этим. Лишь бы сделал.
Бобка молча кинул в сторону белое льняное привидение.