«На ровном месте, главное», — удивился он.
Щелкнула рядом зажигалка. Кто-то спешил закурить. Пламя на миг осветило белки глаз. Милые. Товарищи. Ждут песню. Чтобы развеять сердце, помечтать под гармошку о доме.
А у него самого на сердце почему-то чернее некуда. Будто помирать собрался.
В котелке забулькало. Обещая какао.
Вот, кстати, странно. По-русски если написано «какао», то будет то же самое — как родное: какао.
Нет, не собирается он помирать.
Не здесь, во всяком случае.
«Если бы только все каким-то чудом прекратилось», — подумал он. Все это: и окоп, и тишина, и война.
И этот проклятый ветер.
Разыгралось вдруг. Сыплет дождем. И снег пошел! Черт подери. Лето уже почти. Так нет, опять снег! Сверху, снизу, со всех сторон. Взялся ниоткуда. Может, поэтому русские пушки замолчали? Может, поэтому тихо?
Грохнуло так, что котелок подпрыгнул. Что он выронил гармошку. Потекла горячая вода. Все вскочили, вскрикивая, суетясь, хватая оружие, стукаясь касками — о стены окопа, друг о друга.
А потом грохнуло еще, еще и еще.
Как не могла грохотать русская артиллерия. Как никакая в мире артиллерия не могла.
Как будто по земле, предназначенной для людей, брели, переступая твердыми колючими лапами — шесть с одной стороны, шесть с другой, — гиганты.
Бобка явно страдал в молчании, которое сам себе назначил. Шурка даже начал его жалеть. Но лезть с расспросами? Первым мириться? Ни за что.
Луша ворвалась в дом. Платок сбился. Щеки красные. Улыбка до ушей. Выпалила:
— Пляшите! Ура!
Шурку окатило жаром. У Бобки выпала из руки ложка. Победа? Валя большой? Письмо? Они не успели подумать ничего. Чужой, какой-то прыгающей походкой вошел дядя Яша.
— Пляшите, — радостно повторила Луша.
Лицо у дяди Яши при этих словах чуть дернулось.
Луша запнулась, покраснела. Из-под мышки у дяди Яши торчал костыль. Одной ноги не было.
Но какая разница! В тот же миг Шурка сорвался со стула, подлетел. Впечатался в дядю Яшу с такой силой, что, казалось, его не оттянет даже трактор.
— Вот, — сказал дядя Яша, гладя Шурку, глядя на Бобку. — Здорово, бойцы.
А Бобка так и сидел.
— Собирайтесь.
Бобка не двинулся.
— Где ж только вас положить? — Луша наклонилась к огнедышащему ротику печки. — Полон дом. Ну да придумаем!
Луша ходила по комнате взад-вперед с Валей маленьким на руках. Она ходила, а Валя маленький все поворачивал голову — не сводил внимательных глаз с человека в форме. Думал, наверное: а вдруг это папа?
— А не надо меня никуда класть, — ответил дядя Яша. Костыль его был прислонен к столу.
— Солдат, — кивнула Луша, потряхивая Валей маленьким. — На полу, товарищ, поспите?