Хуже всего пришлось областям, включенным в рейхскомиссариат. За ряд самых тяжких преступлений, совершенных немцами на Украине со второй половины 1941 года, несет ответственность лично рейхскомиссар Эрих Кох. Невысокого роста, но крепко сбитый, с усиками вроде тех, что носил Гитлер, в 45 лет он был партийным вождем Восточной Пруссии. За годы службы он заработал репутацию чиновника, который выполнит волю Берлина любой ценой. На Украине его задачей было выжать как можно больше ресурсов и снизить количество населения. Кох презирал украинцев не меньше, чем европейские колонизаторы — аборигенов Азии или Африки, твердя, что “ни один германский солдат не стал бы умирать за этих негров”. Он желал остановить умственное развитие украинцев на уровне не выше четырех классов образования и закрывал вузы и школы, где возраст учеников достигал 15 лет. Однажды Кох заявил: “Если я найду украинца, достойного сидеть со мной за одним столом, то должен буду приказать его расстрелять”[32]. Его подчиненные расстреливали без передышки, в том числе в Бабьем Яру — на месте, где в конце сентября 1941 года убили 34 тысячи евреев. Ко времени изгнания нацистов из Киева там погибло еще не менее 60 тысяч человек: советских военнопленных и подпольщиков, украинских националистов, цыган.
Кох перенес столицу рейхскомиссариата в Ровно, волынский город, отобранный Советским Союзом в 1939 году у Польши. За двадцать с небольшим лет государственное образование под названием “Украина” получило уже третью столицу. В 1920-х годах большевики предпочли промышленный и заметно обрусевший Харьков “националистическому” Киеву, теперь же нацисты выбрали тихий город с сорокатысячным населением, а не почти миллионный и уже вполне советский Киев. Над Киевом же снова, как в 1933 году, витал призрак голодной смерти. Гитлеровский проект “Лебенсраум” предполагал обращение Украины в страну чисто аграрную, без крупных городов. Берлин не хотел тратить на них продовольствие, предназначенное рейху и его войскам. Поэтому горожан держали на голодном пайке, выдавливая их в село. Там они должны были превратиться в полезную рабочую силу — кормить себя и немцев. Оккупанты не упразднили колхозы, понимая, что советское изобретение облегчит им эксплуатацию крестьян. Приватизировать крупные предприятия также не захотели. Остатки украинской экономики регулировали посредством колониальной валюты, нового банка и ограничения роста цен. Миграцию населения держали под контролем при помощи удостоверений личности.
В январе 1942 года украинцев подвергли новому виду эксплуатации — принудительному труду. Из Киева на запад выехал поезд уже не с продовольствием, а остарбайтерами (“восточными работниками”). Молодежь соблазнила перспектива получить работу, пристойные условия жизни и шанс повидать Европу. В газетах печатали объявление “Германия зовет вас!”, призывая добровольно ехать туда на работу. На одном плакате под заголовком “Стена пала” показаны украинцы, что выглядывают через дыру в стене между СССР и Европой. Вдали виднеются старинные германские города. Текст гласит: “Сталин построил вокруг вас высокую каменную стену. Он хорошо понимал, что тому, кто раз увидит чужой мир, станет очевидной вся убогость большевицкого режима. Теперь эта стена пробита и открылся путь к новому, лучшему будущему”. Молодых крестьян привлекала возможность выбраться из своих сел в большой мир. Нашлось немало тех, кто воспринял ее с энтузиазмом.