– Нет, будет! Нужно только оказаться там в то же самое время!
Я мрачно улыбнулась, глядя, как отец возбужденно забегал по каюте:
– Ты помнишь, где мы нашли Кашмира? – снова заговорила я. – На французской карте Персии 1740 года, в Ваади-аль-Маас. А вот карта империи Надир Шаха, тоже 1740 года. Взгляни-ка. То же время, то же место, но города с таким названием здесь нет. Да и береговая линия тоже другая. По-твоему, если бы мы отправились сюда, то нашли бы Кашмира? Где – посреди Персидского залива?
– Но ведь эти карты изготовлены двумя разными людьми. Нельзя сравнивать представления какого-то француза о…
– Митчелл и Сатфин – тоже два разных картографа.
– Но они составляли карту одних и тех же Гавайских островов.
– Каких именно? Тех, которые существуют в моей памяти? Или в твоем романтическом представлении, где они больше похожи на сказку?
– Это вовсе не сказка!
Последнюю фразу отец не сказал, а выкрикнул. Это меня немного отрезвило. Глаза Слэйта горели опасным огнем.
– Ну, хорошо, – примирительно промолвила я. – Предположим, у тебя все получится. А что потом?
– Что значит – «что потом»? Что ты имеешь в виду?
Я открыла было рот, но тут же одернула себя. Мне не хватило решимости произнести вслух то, что я хотела сказать. Что тогда будет со мной?
Отец глубоко вздохнул, чтобы успокоиться.
– Дальше мы все будем жить долго и счастливо, – сказал он. – Ты многому научилась, Никс. Ты хорошо разбираешься в картах. Но есть вещи, в которые я верю, и это для меня главное.
У меня перехватило дыхание – слишком уж недвусмысленно Слэйт сформулировал свою мысль.
– Что ж, ясность – это хорошо, – с горечью заметила я. – По крайней мере, теперь я буду знать, что не слишком много для тебя значу – вместе со своими мыслями и стремлениями.
– Я вовсе не это хотел сказать. – Слэйт неуверенно протянул ко мне руку, но тут же опустил ее и с такой силой сжал кулак, что у него побелели костяшки пальцев. – Если я раскрою тебе один секрет, тебе станет легче?
Я раздраженно закатила глаза:
– Капитан, мне не двенадцать лет!
– Это касается Навигации.
От этих слов Слэйта мои горечь и гнев разом улетучились. Я столько раз просила его открыть мне эту тайну! Почему он решил сделать это именно сейчас? Было ли это выражением благодарности? Или, может, чувства вины? Так или иначе, это было единственное, что мне было нужно от Слэйта.
– Ну, и в чем же он? В чем состоит секрет?
Отец обернулся назад и некоторое время молча смотрел на тарелку, которую оставил на кровати. Затем он отломил кусок хлеба от сандвича и просунул его сквозь прутья клетки каладриуса. Птица склонила голову набок и спрыгнув с жердочки, принялась доверчиво клевать хлеб, который Слэйт держал в руке. Я молчала, боясь, что новый вопрос заставит отца передумать и отказаться от своего намерения.