— Эдит! Ты!
— Да, милая я.
В новой роли зачинщика Эдит была вне себя, самодовольно маша коротким, толстым указательным пальцем.
— Давай, Ирма, расскажи нам. Мы ждали достаточно.
Началась толкотня и бормотание.
— Да, Эдит права. Ирма… расскажи нам.
— Что? Вы все с ума посходили?
— О Висячей скале, — сказала Эдит, пробиваясь в перёд. — Мы хотим знать, что случилось с Мирандой и Мэрион Куэйд.
Молчаливые новозеландские сёстры, редко говорившие внятно, громко добавили:
— Никто в этой крысиной дыре ничего нам не говорит!
— Миранда! Мэрион Куэйд! Где они? — присоединились другие голоса.
— Я не знаю. Не знаю.
Неожиданно набравшись сил, хрупкая Мадмуазель протолкнулась сквозь плотные, как зажимы, ряды, и стала рядом с Ирмой, взяв её за руку.
— Дурочки! — закричала она слабым французским голоском. — Совсем из ума выжили? У вас есть сердце? Как бедная Ирма может сказать то, чего не знает?
— Всё она прекрасно знает, только не говорит. Кукольное лицо Бланш было разъярённо-красным под взъерошенными кудрями. — Ирме нравится иметь взрослые секреты. Всегда нравилось.
Большая голова Эдит закивала, как китайский болванчик.
— Тогда я скажу, раз она не хочет. Слушайте все! Они мертвы… мертвы. Миранда, Мэрион и мисс МакКроу. Мертвы-мертвёшеньки в гадкой старой пещере на Висячей скале, полной летучих мышей.
— Эдит Хортон! Ты глупая лгунья!
Рука Мадмуазель лихо ударила Эдит по щеке.
— Пресвятая Богородица, — взмолилась вслух француженка.
Розамунд, не принимавшая в этом всём участия, тоже молилась. Святому Валентину — единственному известному ей святому. Миранда любила святого Валентина, она верила в силу любви ко всему живому.
— Святой Валентин. Я не знаю, как правильно тебе молиться… дорогой святой Валентин сделай так, чтобы они оставили Ирму в покое и любили друг друга ради Миранды.
К доброму святому Валентину, традиционно занимавшемуся довольно легкомысленными романтическими делами, бесспорно, не часто обращались с такими срочными и невинными молитвами. И кажется справедливым отнести на его счёт такое быстрое и практичное решение: улыбающийся посланник небес в облике ирландца Тома. С разинутым ртом, победоносно крепкий и мужественный он стоял в дверях гимнастического зала. Милый, счастливый беззубый Том, только что вернувшийся от дантиста из Вуденда, был очень обрадован, несмотря на ноющую челюсть, увидеть маленьких бедняжек хоть немного оживлёнными. Почтительно улыбаясь во весь рот Мадмуазель, Том ждал подходящего случая вклиниться в оживление (с чего бы они ни было) и передать мисс Ирме сообщение от Бена Хасси.