В лифте пока еще ничего себе: ни фривольных рисунков, ни матерных надписей, ни запаха мочи. Седьмой этаж. Приехали.
Всеволод Всеволодович уже стоял в дверях — ждал и, как только Сырцов вышел из лифта, сообщил:
— Я слушаю вас.
Видимо, собирался беседовать на площадке. Сырцов с ходу отверг такую возможность:
— У меня к вам длинный разговор, Всеволод Всеволодович, и стоя я вести его не собираюсь.
Горелов-старший мимолетно улыбнулся углом рта, скорее всего одобряя безапелляционный напор сыскаря.
— Тогда прошу, — и, сделав шаг в сторону, освободил проход в квартиру.
Господи, как постарела роскошь жилищ советской номенклатуры! Никогда по сути не любимая хозяевами арабско-румынско-финская мебель была признаком избранности и ею гордились. Сейчас ею не гордились, и она, неухоженная, являясь просто набором нужных и совсем ненужных вещей, отрицала квартирный уют как таковой.
— Прошу, — еще раз сказал Всеволод Всеволодович, открывая следующую дверь.
Здесь совсем другое дело: рабочее помещение. Два мощных компьютера, принтеры, сканеры и вся сопутствующая хренотень. Для человеческого существования только тахта, кресло и журнальный столик.
— Прошу, — было произнесено в третий раз в том смысле, что Сырцов мог бы и присесть. Сырцов бесстрашно плюхнулся в кресло.
Он не знал, о чем будет говорить с Гореловым-старшим, полагался лишь на какую-либо зацепку вначале, которая помогла бы ему разговорить, раскрутить, слегка запутать, а потом распотрошить собеседника. Но теперь знал: здесь будет трудновато. Горелов-старший устроился на тахте, закинул ногу на ногу, разбросал руки и молча ждал вопросов.
— Я, Всеволод Всеволодович, по поводу вашего младшего брата Никиты… — вяло — не было вдохновенного азарта — начал Сырцов.
— Вы уже сообщили мне, по какому вы поводу. Слушаю вас.
— А я бы хотел кое-что услышать от вас.
— Что именно?
— Судя по ведомственной принадлежности вашего дома, судя по убранству и обстановке, квартиру эту получил ваш родитель. Ни вы, ни ваш брат чисто возрастно не могли служить по партийной линии на высоких постах. Следовательно, эту жилплощадь наследовали двое — вы и ваш брат. Является ли Никита, хотя бы номинально, совладельцем этой квартиры?
— Нет. Это моя квартира.
— Каким же образом?
— Я выплатил Никите половину стоимости, и он на сумму, полученную от меня, приобрел собственное жилье. По-моему, вам это должно быть известно, потому что он уже давно выписан отсюда.
— По нынешним ценам вам пришлось отвалить Никите тысяч восемьдесят-девяносто баксов, а?
— Ровно сто, — легко назвал сумму Горелов-старший.