«Газель» уехала, а Сырцов энергично зашагал. Идти по его расчетам надо было километра полтора. Он рассчитал правильно.
Вот он, последний перед Волгой шлюз: каменная прямоугольная гигантская ванна, украшенная по периметру согласно архитектурным обычаям времен культа личности колоннадой и скульптурами. Ему повезло: сквозь раскрытые циклопические ворота к Москве уходили самоходные баржи. Уйдут, и тогда в шлюз, заполненный водой под самый верх, начнут входить суда, стремившиеся к великой русской реке. Послушно ждали у открытых ворот самоходки и три пассажирских теплохода. Метаться не следует: хотя бы один из теплоходов будет швартоваться с его стороны. Уползли в канал самоходные баржи, и в шлюз стали осторожно входить дождавшиеся своего часа суда.
С его стороны швартовались два, слава Богу, теплохода. Есть выбор. Первым вошел в шлюз шикарный, новой постройки корабль, явно предназначенный для ублажения валютных интуристов. Второй — старее, грязнее, демократичнее. Скорее всего, рейсовый. Сюда ему и надо. Сырцов пристроился рядом с демократом и, приглядываясь, ждал.
Плавно и замедленно, как во сне, закрылись ворота, и после долгой паузы начала уходить из шлюза вода. Еле заметно опускался вниз облюбованный Сырцовым теплоход. Метрах в трех от Сырцова находился брезентовый тент верхней палубы. Он еще раз осмотрелся самым внимательным образом. Вроде никого, спали пассажиры, умаявшись от наблюдения за первыми шлюзованиями.
Только бы брезент выдержал. Сырцов коротко разбежался, прыгнул и упал правым здоровым боком на брезент, который выдержал. Недвижно полежал на жестком, прокрашенном масляной краской полотнище, прислушиваясь. Присматриваться еще рано. Внизу невнятно переговаривались вахтенные матросы, вроде спокойно переговаривались. О вчерашней пьянке ли, о бабах, о служебных своих обязанностях — неизвестно, да и неважно. Главное — спокойно. Надо полагать, что все в порядке. Сырцов свесил голову и рассмотрел верхнюю палубу. Никого. Не торопясь, держась за металлическую распорку, он осторожно встал на деревянный поручень и бесшумно спрыгнул на палубу. Насвистывая нечто неизвестное самому и как бы легкомысленно прогуливаясь, добрался до кормы и вольным путешественником уселся на удобную скамью-диван. Быть по-настоящему вольным путешественником мешало острое томление нетерпеливого ожидания: ну когда же, когда теплоход выйдет на большую воду?
Наконец неохватная вода открылась перед ними, и теплоход, приветствуя ее коротким радостным гудком, вошел в нее, с гордостью осуществляя главную свою задачу — плыть.