— «Разыскивается особо опасный преступник…» — и, споткнувшись на преступнике, поднял глаза на Самого. — Еще не доказано, что Сырцов — преступник. Может, разыскивается подозреваемый в совершении преступления?
— Ну, ты и умник, Демидов! — изумился генерал. — Про подозреваемого провинциальные менты прочтут, зевнут и отложат.
— А в особо опасного сразу же палить начнут, — добавил Демидов. — И убить могут от усердия.
— Это Сырцова-то? — усомнился генерал.
— И Сырцова можно убить. Трудно, но можно.
— Давай надеяться на лучшее, Володя, — решил генерал и переменил тему: — Кто у тебя это дело ведет?
— Я сам. Лично.
— Ну и правильно. Считаешь несостоятельной основную версию — разрабатывай другую, не возражаю. Что-нибудь накопал?
— Сегодня приступаю к наиболее перспективным допросам.
— Как говорится, Бог в помощь. — Генерал закруглился: — У меня все.
Идти к себе в кабинет не хотелось. Но деваться было некуда — пошел.
— Ну и что? — строго спросила Катерина.
— Разыскивается как особо опасный, — буркнул Демидов и попытался прорваться в кабинет, но она остановила его быстрым и страшным вопросом:
— То есть приказ: убивайте его?
— Не совсем так… Скорее, совсем не так… — промямлил Демидов.
— Его убьют, Володя?
— Это Сырцова-то? — вслед за генералом повторил Демидов.
— Леонида нету! — закричала Катерина. — Ну почему его нет?!
— Махов вмиг все бы сделал как тебе хочется, — обиделся Демидов.
Она не слушала его, она кулачком правой колотила себя по левой ладони, зло так колотила, будто упрямый гвоздь заколачивала:
— Когда же, когда он приедет?!
— Я ему сегодня вечером позвоню, — пообещал Демидов и, решив, что оправдался перед лейтенантом окончательно, тихо удалился в спасительный кабинет готовиться к допросам.
Их теплоход вместе с интуристовским, как шерочка с машерочкой, подходил к славному городу Угличу.
Едва солнышко взошло всерьез, как Сырцов, оставив кожаную куртку и сбрую с «вальтером» в шлюпке, выбрался на палубу и приступил к исполнению обязанностей праздного отпускного пассажира-туриста: прогуливался по кругу, рассматривал берега, сидя на стульчике, подставлял солнцу небритое личико. Наряд был подходящий — трикотажная рубашка с короткими рукавами, светлые легкие брюки, невесомые мокасины. Дырочки на рубашке, правда, приходилось все время прикрывать локтем, да и штанцы, если внимательно посмотреть, изрядно грязноваты, но издали, на равнодушный взгляд, все вполне на уровне.
В девять отправился в буфет и под две банки пива слопал две пачки галет. Больше ничего съедобного в буфете не оказалось — одни сладости. Потом высосал третью банку и в дремотном парении позволил себе минут на сорок расслабиться в лучах забиравшегося вверх солнышка. Рана подозрительно не беспокоила. Нагноилась, что ли?