Тот, кого он увидел на пороге не то, чтобы удивил его и не то, чтобы озадачил. Он его испугал. Хотя бояться Лившицу было нечего.
- Вы?
Яков Соломонович жил тихо, работал прилежно и врагов не нажил. Но именно этого человека, была б его воля, обходил бы десятой дорогой. А лучше, не знал бы вовсе. Все началось, когда этот человек несколько лет назад появился в его лаборатории с небольшой картонной папкой под мышкой. А в папке дело Соломона Аркадьевича Лившица, казненного во времена большой чистки за антипрогрессивные, антинародные действия. И дело его старшего брата Исаака, участника подполья, пропавшего без вести при операции "Сломанная стрела". И дело его матери Рахили Лившиц, казненной за пособничество вместе с отцом.
- Яков Соломонович, - тогда сказал этот человек, - вы специалист с большим опытом, вас уважают коллеги, и лично вы своим ежедневным кропотливым трудом сделали для дела Прогресса гораздо больше, чем кто-либо. Но ваша семья...
- Я думал, что времена, когда сын отвечает за отца, давно прошли, - попытался возразить Яков Соломонович.
Но человек лишь улыбнулся и, погладив ухоженную "эспаньолку", добавил:
- Времена всегда одни и те же.
И вот опять этот человек стоял на пороге его квартиры, придерживая окровавленными руками вываливающиеся из живота собственные кишки.
- Как это? - обескуражено пролепетал Яков Соломонович. - Почему это?
Алекс еле стоял на ватных ногах, прислонясь плечом к дверному косяку и, казалось еще немного, и вот-вот потеряет сознание.
- Я надеюсь, вы хорошо учились на хирургическом факультете? - спросил он. - Раны зашивать умеете?
Яков Соломонович не мог выдавить из себя ни слова. Он лишь двигал, как рыба, немой челюстью и округлял глаза.
- В больницу нельзя, нет лички.
- Ну конечно, - наконец произнес Лившиц, подхватывая Алекса, сползающего по дверному косяку. - Я должен был догадаться.
Он тягостно вздохнул, подставив сухое плечо, и раненый всей тяжестью повис на тщедушном еврее. Кряхтя и постанывая, Яков Соломонович дотащил его в спальню, уложил на постель, затем содрогнулся, выбежал в ванную комнату и вернулся с клеенкой, которую аккуратно подложил под кровоточащий живот. Он стоял перед Алексом, не понимая, что делать дальше.
- Что же вы стоите? - настойчиво сказал тот. - Делайте что-нибудь. Вы - доктор, или я?
- Да-да, конечно, - пришел в себя Яков Соломонович, засуетился и снова выбежал из спальни в ванную комнату.
Через минуту он вышел, вытирая руки полотенцем.
- Конечно-конечно, - задумчиво бурчал он себе под нос, залезая под стол.
В руке у него появился потертый лекарский чемоданчик с медными, потускневшими от времени застежками. Он поставил его на прикроватный столик и наклонился над вспоротым животом. По специальности Лившиц был хирургом и сейчас, стоя над кроватью и протирая руки перекисью водорода, он внимательно, профессиональным взглядом изучал рану.