Журженко с юных лет жил на советско-польской границе, восточнее Збруча. Он не раз встречался с перебежчиками из Западной Украины, слышал их рассказы о кровавом умиротворении местного населения жандармами, о так называемых «пацификациях»: целые села сжигались тогда за найденный портрет Шевченко или за экземпляр советской газеты.
В Строительном институте, где учился Иван Тихонович, старичок преподаватель геометрии часто рассказывал о том, как бежал он из Львова в Советский Союз. Несколько лет он не мог найти во Львове работу по специальности. Он рассказывал о борьбе за украинский университет, о том, что многие вынуждены были учиться тайно.
Какого же лешего взбеленилась поповна? Не поймали ли девушку в свои сети украинские националисты? Подпольная их деятельность ощущалась и во Львове и здесь, в пограничных селах, куда его прислали оборудовать канализацию и водопровод в новых военных укреплениях.
До мобилизации в инженерные войска Журженко работал во Львовском Водоканалтресте. Тогда произошел случай, который заставил его и многих других задуматься над тем, что все Не так-то просто в городе, где еще недавно один митинг, полный народного ликования, сменял другой.
Воскресным днем на открытом воздухе в предместье Клепаров для жен и детей начальствующего состава Красной Армии демонстрировали фильм «Шуми, городок». Во время сеанса приподнялся люк подземной канализации, и чья-то рука выбросила из темноты под синий лучик киноаппарата тяжелую противотанковую гранату немецкого образца. Ее осколками было убито шесть женщин и детей, девять — ранено. Человек, выбросивший гранату, скрылся в подземелье разветвленного коллектора канализации.
Через несколько дней органы охраны государственной безопасности напали на след подпольной организации и арестовали пять сотрудников Водоканалтреста. Это были молодые ребята. Они ходили в выщиванках — расшитых украинских сорочках. Участвовали в драмкружке, танцевали гопак и гуцульский «аркан», а самое главное — почти на каждом собрании били себя в грудь и распинались в любви к освободившей их советской власти. И как-то не верилось тому, что услышал на закрытом партийном собрании Журженко: все пятеро были «боевкой» организации украинских националистов — ОУН.
«Но ведь те действовали тайно, всячески маскируя свои взгляды, а эта девушка открыто выразила свою враждебность к новым порядкам,— размышлял в ночной тишине Журженко, — Чем вызвана ее вспышка и слезы?»