— Это вы мне? — все еще надеясь на ошибку какую-то, спросил я. Ничего же не понятно. Только вот из метро вышел. Только поднялся по улице…
— Тебе, тебе, — они уже близко, уже окружили, уже смотрят в лицо пристально и с усмешками нехорошими.
— Ты, что ли, иудей? А?
— Как это? С чего вы взяли? Русский я…
— Тебя о национальности и не спрашивает никто. В паспортах нет национальности. Ты колокола слышишь? Крест — видишь? — ткнул вверх рукой тип в длинном черном пальто со шляпой в руке.
— Колокола? — непонимающе переспросил я.
— Может, он глухой, а? Братцы, может, просто больной он, а? — тут же заблажил самый молодой и самый накачанный, крепкий как боровичок, рыжий и патлатый.
— Помолчи немного. Ну-ка, ты, человек нездешней породы, предъявись, пока казаков не позвали.
— Вам паспорт мой? А вы кто?
— Точно — больной! Или, вернее, иудей. Ишь, как его колбасит от колоколов-то честных…
— Граждане, то есть, товарищи, — рискнул было обратиться я. Мало ли, может, революция какая или переворот очередной. Может, патрули добровольческие…
— Иудей! — радостно вздохнул еще один, подошедший совсем близко и уже щупающий край моей куртки.
— И вовсе я не иудей!
— Крест нательный покажь. А то идет он, колокола слышит, а сам в шапке, не крестится — и не иудей?
— А что, без креста — так сразу уж и иудей? — попытался хоть как-то отговориться я.
— Муслим, штоль? И это проверить легко. Вон, с мурзой нашим в сторонку отойдешь и докажешь ему, что право имеешь. Ну?
— Вообще-то я буддист…, — и почему так сказал, от привычки, что ли. Всегда раньше этим отговаривался, когда тетки в церковь тянули.
— Тьфу, ты! Интеллигент, похоже. Ишь, законы заучил. Знает, паскуда, как отмазаться! — плюнул в сторону самый высокий, несущий на плече переломленную двустволку с торчащими наружу гильзами.
— Не плюйся у храма, — дернул его за рукав тот, что в пальто. — А вы шли бы себе быстрее отсюда, гражданин хороший. Это вам пока еще разрешено тут везде шастать. Но мешать отправлению государственного культа вам уже запрещено. А мне вот определенно кажется, что своим показным неуважением вы как раз мешаете…
— Да какое же неуважение, что вы?
— Праздник православный, а вы дома не сидите, а еще буддист. Колокольный звон, а вы шапку не сымаете. Нет, точно вижу, нарушаете… Он повернулся чуть в сторону, достал из кармана металлический свисток на цепочке и засвистел в него громко и пронзительно.
Буквально тут же из-за угла церковной ограды вывернула верхом пара самых натуральных, как в кино, казаков в лохматых шапках, с шашками у левой ноги, с карабинами, торчащими из-за плеча, с погонами на солдатского вида куртках.