Двадцать восьмое июля — День крещения! С восьми утра патрули пошли по домам. В каждый дом, в каждую квартиру, в каждую семью. Там, где горели лампады и висели в красном углу иконы, пришедшие просили вежливо показать свои кресты, обязанность ношения которых была прописана в законе, выпивали за праздник, если подносили, просто обнимались с единоверцами, если не подносили, крестились часто, и шли к соседям. Нет иконы? Нет креста?
Выходи! И без шума, без сутолоки! Некрещеных сводили к центральной площади, на которой были уже расставлены купели для детей, стояли переносные колокольни, празднично раздававшие свой звон всему городу. В тех местах, где была река, вели к реке. Погода была летняя, хорошая. Некоторые из нехристей заранее надевали купальники и плавки, чтобы поплавать всласть. Специально обученные люди устраивали беспорядки, красиво и картинно не подчиняясь законным требованиям властей. Тогда в бой вступал ОМОН, так же красиво и картинно размахивая длинными резиновыми дубинками и выпуская в разные стороны гранаты со слезоточивым газом, подкрашенным по поводу праздника в голубые и красные тона. Сопротивляющихся с молодецким уханием, с раскачиванием на руках кидали силком в воду. А потом окруженный ладанным дымом священник в золоте совершал таинство крещения. И все становились крещеными. На этом праздник не завершался. Была еще нация, которая не только не крестилась, но и причастна к празднику была совсем с другой стороны.
— А чего они, а? — раззадоривали друг друга только что окрестившиеся мужики. — Чего они — нашего Христа так не по-человечески? Военные и ОМОН выстраивали коридор, по которому мокрые и возбужденные, получившие после купания по стакану церковного кагора, шли куда-то, где оказывался дом, как правило отдельно стоящий, чтобы не было вдруг пожара на весь город. Ворота были помечены заранее шестиконечной звездой. Ценности особые сданы в банк на хранение. Ну, если нормальный человек, понимающий. В больших городах даже организовывали не один дом, а целый квартал, да еще со своей еврейской молодежной милицией. И вот тут уже шла стенка на стенку. После обязательного погрома, после разгона с улиц всех, не похожих на православный люд, после массовых драк своих со своими под теплой охраной ОМОНа и армии, народ успокаивался, размякал, и сидел в открытых для такого дела кафешках и простых забегаловках, обнявшись сбитыми руками, плача от умиления, радуясь единству народа в такой день — 28 июля.
— Правильный праздник, — говорили старики, кивая головами.
— Правильный праздник, — потирали руки торговцы крестиками и иконками.