— Очень правильный праздник, — говорили власти. — Он с одной стороны объединяет, а с другой — дает выход эмоциям. Очень правильно предки придумали такое. Говорили, подумывают в верхах о введении чего-либо подобного, так, чтобы ежеквартально. А не раз в год. Хотя, и так хорошо, соглашались все. Хороший праздник.
Днём Сашка пошёл на революцию. Революция — это такая всеобщая движуха и настоящий пир духа.
Когда ты со своими до самой ночи, то потом такой подъём душевный, такая радость, такое ощущение своей силы и значимости! Революция в этот день, как обычно, была на центральной площади перед Домом правительства. Народ собирался со всего города. Да что там — со всей страны!
Несли флаги, разные транспаранты. Несли гитары и аккордеоны. Несли усилители и колонки, тут же запитывая их от заранее подогнанных дизельных электростанций. Звучала хорошая музыка. Красивые и умные люди кричали в микрофоны красивые и правильные слова. Мурашки пробегали по коже, рука сама собой вскидывались вверх со сжатым кулаком.
— Да! — кричал Сашка со всеми вместе, когда надо было кричать «да».
— Нет! — орал он до хрипоты, когда было нужно сказать «нет».
— Ре-во-лю-ци-я! — кричал он со всеми и в едином ритме прыгал, радостно смеясь. Вся площадь, вся масса народа прыгала. Казалось, начинается землетрясение — такой стоял гул. Ух, какая силища — народ! Сашку прижали к решетке сада. Внезапно прямо в глаза вспыхнул свет, и кто-то сбоку закричал:
— Этого — крупно! Ближе показывай, ближе! На огромном экране над сценой Сашка видел себя. Сурового, толкающегося, со сцепленными зубами и умным прищуром — потому что свет прямо в глаза.
— А-а-а! — закричал он в восторге. И все подхватили:
— А-а-а!
— Ре-во-лю-ци-я! — кричал он прямо в объектив камеры. И вся площадь подхватывала и кричала «революцию» и аплодировала ему, Сашке. А его уже выдернули из толпы и проводили чуть в стороне с ним самое настоящее телевизионное интервью в прямом эфире.
— А чего они? — отвечал он на вопросы красивой блондинки. — Мы — народ. Мы здесь власть! Это по всякой конституции, даже по американской, к примеру. Все-таки на третьем курсе он уже знал, что и как говорить.
— Саш, там ворота! — подбегали однокурсники.
— Открывай! — махал он рукой на камеру. Снова подбегали:
— Там замок и цепь!
— В машинах должны быть инструменты! — кричал он и показывал вокруг. Потом его буквально внесло на ступени Дома правительства. Сразу за ним бежали двое с камерой. Один ее нес на плече и все время целился объективом в Сашку, а другой вел его, помогая перешагивать всякие препятствия и переступать по ступенькам.