— А, может, они все правы? Ну, сами подумайте, у нас же тут свободная страна? Демократия, так ведь? На каком основании мы тут ограничиваем их в личной свободе? Решения суда не было. Эпидемиологи пока ничего не обнаружили. Так может, все верно они бунтуют? А мы, выходит, совсем наоборот? Против демократии и свободы и либеральных ценностей? Капитан насторожился, прислушиваясь.
— Я не для того в университете учился, чтобы потом меня ставили в свой народ стрелять…
— Чего-чего? Кто это тут в свой народ стрелять собрался? Кому такую команду давали? Ты чего, лейтенант? На тебе погоны, ты у нас под присягой… Забыл все на свете? Включай мозги! А военврач уже маску изолирующую натягивает — он первым понял, что лейтенантик-то кончился. Где-то ведь успел прихватить заразу.
Где-то вляпался по самые уши. И хорошо, если он один.
— Сдать оружие!
— Ага, прямо вот сейчас, — лейтенант делает неприличный жест рукой.
— Арестовать его! — командует капитан. Солдаты неуверенно переглядываются. И тут уже лейтенант — это его смена, его взвод:
— Нет, уж. Все совсем наоборот. Арестовать его! И всех арестовать, кто причастен! Мы — с народом! Капитана уводят. А военврач-то успел. Старый он, тертый, опытный.
Пылит вдали зеленая машина.
— Догнать? — спрашивает сержант, прищуриваясь на солнце, будто целясь.
— Не надо. Никуда он не денется от народного гнева. Выдвигаемся к городу. Мы должны защищать свой народ. Командуй, сержант.
— Есть! Батальон, стройся! Колонна движется к городу:
— Мы с вами, — кричат из кузовов. — Мы с народом!
— Ура! — кричит народ. Девушки кидают цветы. Лето. Тепло. … В далекой столице на огромной карте генерал заштриховывает толстым маркером еще один район.
— Опаздываем. Опять и везде опаздываем. Ничего не успеваем.
— Может, выжечь все? — буднично спрашивает адъютант. — Поднимем авиацию…
— Поздно. Болезнь уже здесь, в столице. Не сдержали мы эпидемию в провинции. Надо успеть сообщить всем соседям: пусть закрывают границы. Тут мы не справились. Уходим. Есть еще чистые районы. Есть лаборатории. Есть, наконец, укрепленная база. Может, успеем хоть что-то, хоть как-то… В двери ломятся здоровенные возбужденно матерящиеся десантники:
— Всем стоять! Именем народа — все арестованы! Да здравствует революция!
— Петр Иванович, что ли? Откуда-то сбоку выскочил суетливый мужичок с сумкой через плечо.
За ним маячили два угрюмого вида громилы с чем-то тяжелым в руках.
Вроде дубинок, что ли. И кобура еще у каждого на виду.
— Ну, я… Петр Иванович остановился в растерянности. Чего ждать? Сразу по голове? Или сначала врежут в живот, потом повалят, а потом будут долго и старательно возить в грязи прямо под окнами школы? Это была новая для него школа, новый для него город. Он никого еще не знал здесь и спокойно рассыпал честные, как он считал, отметки в журнал и дневники учеников. Вот, наверное, пожаловался кто-то старшему брату.