– Как уезжаете, Амалия Константиновна? Но я думала…
Владимир всмотрелся в лицо матери, обратил внимание на то, что глаза у нее заплаканы, и нахмурился. Алексей же как будто не заметил ничего. Он посмотрел на Амалию, решил, что все женщины смешные, раз переживают из-за мертвой птицы, и перевел взгляд на князя, который, опираясь на трость, задремал в кресле. «Однажды он так заснет и не проснется», – мелькнуло в голове у гимназиста. О себе он ничуть не беспокоился: впереди у него была целая жизнь, а это значило, что он практически бессмертен.
– Я вспомнила, что у меня в Петербурге дела, – загадочно промолвила Амалия, отвечая на слова хозяйки.
Неожиданно дремавший князь открыл глаза и посмотрел на нее таким пронизывающим взором, что молодой женщине сделалось не по себе. «Он о чем-то догадывается… Вздор. Какое ему, в сущности, дело до меня?»
– Ивану Николаевичу тоже надо вернуться в Петербург, – сказала Амалия вслух. – Думаю, будет лучше, если мы поедем на станцию вместе.
Повернув голову, она увидела Георгия Алексеевича, стоявшего в дверях. Хозяин дома был мрачен, но, услышав, что баронесса Корф покидает их, все же нашел в себе силы сказать несколько любезных слов:
– Я надеюсь, госпожа баронесса, вы еще вернетесь… Мы так и не успели показать вам окрестности!
– Ничего, – ответила Амалия с улыбкой, – обещаю вам, я непременно вернусь, и мы все наверстаем.
«После дождичка в четверг», – добавила она про себя, потому что была совершенно уверена, что ни за что на свете больше не появится в окрестностях станции Сиверской.
…Когда Амалия и Иван Николаевич уже сидели в коляске, она увидела князя, который с непокрытой головой вышел из дома и, тяжело опираясь на трость, подошел к ним.
– Подождите, – сказала Амалия кучеру. – Петр Александрович! Здесь ветрено, я боюсь, вы простудитесь…
– Прощайте, баронесса, – ответил князь, даже не сделав попытки запахнуть свое пальто.
– До свидания, князь, – отозвалась Амалия, напирая на первую часть фразы.
– Нет, прощайте. Не знаю, что вас гонит отсюда, но вы ведь уже не вернетесь, не так ли?
– Я не могу ничего обещать, – промолвила молодая женщина, сделав над собой усилие. – Берегите себя, князь.
Может быть, Иван Николаевич не слишком хорошо разбирался в жизни, но в тот момент у него мелькнула мысль, что он только что присутствовал при самом странном объяснении в любви, какое только можно себе вообразить.
– Трогай!
Кукольный дом качнулся и стал уплывать. Коляска выехала со двора. Дорогой, чтобы убить время, Амалия стала расспрашивать своего спутника, доволен ли он рассказами князя о Пушкине.