Потом была очень странная встреча с тренером. Он уезжал в отпуск, мы не виделись больше 2 месяцев. Узнав о его возвращении, я прибежал на спортбазу, и вдруг первое, что он сделал, — ткнул пальцем в винтовку у меня за спиной.
— Так всюду и ходишь?
— Не всюду, но сейчас я прямо из заповедника. Очень хотел поскорее вас повидать.
Он как будто совсем не услышал этих слов.
— И стреляешь там? И где патронов столько берешь?
Я отрицательно покрутил головой.
— Николай Николаевич! Разрешите доложить. Стреляю лишь по мишеням и лишь на комплексных тренировках и соревнованиях, а так — только вскидки. Вы же знаете, сколько их каждый день надо делать! «Навык быстро угасает, если его не поддерживать» — ваши слова!.. А впереди всесоюзное первенство, чемпионат Европы, чемпионат мира.
Он закивал, соглашаясь:
— Знаю, это я знаю, известно, но… — Не договорив, он безнадежно махнул рукой и, не простившись, ушел.
Не ушел даже — побежал от меня.
Что, однако, означали его «но», безнадежный жест и то, что он не захотел, не смог дальше со мной говорить?
И вот… Когда же? Всего 3 дня назад, утром, вскоре после рассвета, я шел по этой же седловине. С визгом пробегали тундровые крысы. Уже перелинявшие куропатки вспархивали из-под моих ног, белыми хлопьями падали шагах в двадцати, затаивались между дочками.
Заяц, тоже перелинявший, приготовившийся к зиме, похожий на снежный ком, проскакал вниз по склону.
— Не бойся! — крикнул я. — Не обижу!
Провожая зайца глазами, я оглянулся. Далеко внизу лежал город. Его освещало солнце. Сквозь синеву легкого марева тусклыми искорками поблескивали стеклянные стены зданий. Тихо, покойно было здесь наверху!
Наши горы оглажены древними ледниками. Потому-то, когда ложится хороший снег, они влекут к себе лыжников чуть не всей страны. Их съезжаются тысячи. Канатные дороги неутомимо возносят желающих на вершины. Перевалы, склоны оживлены тогда не меньше людных городских улиц. Но есть и любители летних прогулок по тундре. Вот почему, когда я увидел шагах в трехстах от себя движущуюся фигуру, в первый момент мне показалось, что это человек. Переваливаясь с ноги на ногу, сиротливо ссутулившись, он медленно уходил в сторону ущелья.
Я крикнул:
— Эй!
Он продолжал идти. Я схватил бинокль: бурый медведь! Мерно колыхалась его спина. На ней остро выпирали лопатки и узкий, как у сухой костистой воблы, хребет. Старый и очень исхудалый зверь. Шел с трудом, волочил правую заднюю лапу. Но куда же он направляется? Там пропасть! Над нею козырьком нависает гребень обрыва. Загудит вырывающийся из тоннеля электровоз, зверь шарахнется и сорвется вниз! Где же ему удержаться! Да еще такому, с искалеченной лапой!