Только утречком вернулась в Москву государева семья со всеми боярами, боярынями верховыми и со всей челядью дворцовой. Думали в Измайлове среди зеленых садов неделю целую для прохлады пожить, да Алексею Михайловичу случилась нужда на Москве побывать: послы из немецкой земли прибыли. Чужеземным людям надобно не сады показывать, а богатство и красоту кремлевских палат.
Думал Алексей Михайлович один в Москву съездить, да его молодая жена Наталья Кирилловна без себя царя не отпустила. А за царицей и весь дом поднялся. Повезли и деток ее малых: трехлетнего царевича Петра, двухлетнюю Натальюшку и годовалую Федорушку. Поехали и дети от первой покойной жены государя: царевич, наследник объявленный, четырнадцатилетний Федор и десятилетний царевич Иван. Поднялись и все шесть дочерей-царевен, начиная с Евдокеи, старшей, кончая двенадцатилетней Федосьюшкой. Потянулись за всеми и сестры царя, царевны: Ирина, Анна и Татьяна Михайловны.
Чуть что не полсотни колымаг, да больше сотни подвод из села Измайлова к Москве тронулось. Тучей встала от этого поезда пыль по дороге, давно не видавшей дождя. Царевны только потому насквозь не пропылились, что окошки в их колымагах простояли, по обычаю, весь путь не только запертыми, но еще камкой персидской позавешенными. Пропылились не так, чтобы очень, а чуть не задохлись от тесноты да духоты.
Царевна Софья все бунтовала, все пытала окошко открыть, да царевна Евдокея старый порядок отстояла:
— Негоже, сестрица! Упаси Бог, ненароком, кто чужой нас, фатой не накрытых, увидает — кругом народ.
Так и доехали, запертые да занавешенные.
Федосьюшка после езды этой никак отойти не может. Мутит ее. Голова кружится. Она и всегда слабая, а тут укачало ее, видно. За обедом ничего в рот не взяла. Думала отоспаться. Комары не дали.
Ходит-бродит по своим трем покойчикам царевна, золочеными высокими каблучками сафьяновых чеботков постукивает.
В опочивальне ей не сидится. Уж очень расхрапелась Дарья Силишна. В столовом покое мухи. С обеда остались, да мамушка еще ложку из-под варенья убрать позабыла. В Крестовой, крошечной моленной, уставленной образами, с узким оконцем — темно и мух нет. Думала Федосьюшка здесь приткнуться, да не усидела. Скучно уж очень. Назад пошла в опочивальню.
Под самыми окошками царевниных покоев сад комнатный. Настежь раскрыла слюдяную оконницу царевна. Пахнуло на нее запахом лилейным. На всех длинных грядках, что тянулись под окошками царевен, сразу все лилеи желтые и белые распустились и запахом своим заглушили все другие цветы и душистые травы.