На моем рисунке был дом, сложенный из книг. Вместо двери книга и вместо окон книги. И труба тоже закрыта книгой, так что не выбраться. Все задохнутся в угарном дыму. Замурованных внутри отыщут не сразу. Пройдут годы, тела истлеют и превратятся в скелеты, склонившиеся над последней в жизни книгой. Книжная лавина погребает навеки… Я уже говорила, что люблю книжки, да?
Тетка чуть не лопнула от радости – наконец-то я сумела заглянуть в свое подсознание! На будущей неделе мне стоит погрузиться глубже, открыть дверь-книгу и заглянуть, что прячется внутри книжных стен. Ей кажется, что я готова.
Натти, закатив глаза, заявила, что ее рисунок тоже говорит о том, что она готова. Готова к хорошему траху.
Тетка покраснела и залепетала тот же вздор о неподобающем поведении, которым потчевала нас на прошлой неделе.
Однако я не стала отвлекаться на ерунду. Рисунок Ори поглотил мое внимание. Это лицо… В нем что-то таилось.
Нахлынули воспоминания, комната завертелась. (Смутно знакомое лицо, поплывшие стены, голос хипповатой тетки, талдычащий, чтобы мы успокоились, а то она охрану позовет…)
Я узнала лицо.
Я должна была узнать его сразу.
Я рухнула лицом на землю, на этот раз без помощи охранника.
Чужачка, которая пришла сюда, разрушила стены, увидела меня – только меня! – а потом убежала.
Ори нарисовала именно ее. Ори, которой здесь не было. Она ее не видела. Она ее не знала. Да и как бы она узнала? Я ведь никому ничего не рассказывала.
Теперь я вспомнила лицо той девицы. Да, тот же нос, те же глаза и губы. Рисунок передавал все в точности.
Та незнакомка назвала меня другим именем, которое я позабыла, которое я предпочла схоронить в своей памяти за десятком других имен, за жизнью которых я следила. Теперь оно отчетливо всплыло в моей голове. Сорок второе.
Ори.
Она помогла мне подняться с пола. Именно она, а не тетка, которая вообще-то исполняла роль преподавательницы, и не Миссисипи, которая сидела ко мне ближе всех. Ори подняла меня, хотя нам не разрешали касаться друг друга, за это можно и в карцер угодить, если бы вдруг тетка вызверилась и доложила охране.
В глазах у Ори светился вопрос. Я ответила таким же вопрошающим взглядом. Она отступила на шаг назад.
Конечно, Ори не была выдающейся художницей, но глаза ей удались – холодные синие глаза.
Стоп, рисунок же черно-белый. Откуда я знаю, что они синие?
– Садитесь, девочки! – сказала хиппи. На ее ожерелье звякнули колокольчики.
Ори аккуратно сложила и убрала рисунок. Она не стала спрашивать, отчего я упала в обморок. Для разговора у нас вся ночь.