– Почему ты не злишься? – спросила Ори. – По крайней мере, не похоже, что ты злишься. А у тебя вся жизнь сломана, потому что никто тебе не поверил.
Так и было. Никто не поверил.
– А ты?
– Я? Нет, я не злюсь.
Записка в книжке про Клеопатру говорила об обратном.
По моему лицу она поняла, что я не верю. Я думала, Ори будет настаивать на лжи, ведь она не знает о том, что я видела ту записку, однако она сказала:
– Ладно, хорошо. Иногда злюсь. Так злюсь, что себя не узнаю. Но я здесь. Ничего не поделаешь. Не получится проснуться в другом месте, будто всего этого не было, так что…
– Так что – что?
– Какой смысл?
Я опустилась на койку. Ее голос звучал искренне. Она стояла передо мной босая, не пыталась скрыть длинные уродливые пальцы с черным-пречерным ногтем на большом – вовсе не от лака. Я заглянула ей в глаза, они были правдивы. И я не могла не подумать о том, что сделала бы Ори, если бы мы дружили в седьмом классе, сидели вместе на самом верху трибуны, болтали о всяком, не обращая внимания на пляски девиц из группы поддержки, и если бы я сказала то, что сказала про отчима, а тот потом заживо поджарился в своей машине – неужели она тоже побежала бы сперва к родителям, а потом в полицию, как мои так называемые подружки? Или повела бы себя, как настоящий товарищ, на которого можно положиться? Встала бы на суде и заявила, что я не хотела ничего плохого. Солгала бы ради меня.
Лучше сменить тему.
– Кто этот парень? – Я начала проверку.
– В смысле? На рисунке? Почему все думают, что это парень?
– Кто-то же тебе пишет.
Ей пришло уже три письма.
– Это Майлз, – ответила Ори так тихо, что я с трудом расслышала.
Нам в любом случае стоило говорить потише – вскоре должен был начаться обход. Когда распахнется окошко, следует лежать молча с закрытыми глазами. Однако мне очень хотелось разузнать об этом Майлзе, который накатал ей уже три письма.
(Последний раз я касалась парня года четыре назад, и то случайно, в городском бассейне. Он прыгнул с мостика и ударил меня ногой по плечу. Я с головой ушла под воду. До сих пор помню запах хлорки в носу.)
Неужели именно Майлзу она сперва пожелала гореть в аду, а затем перечеркнула написанное, испугавшись собственной злобы? Речь вроде бы шла о девушке…
Ори снова взялась за свое, как тогда в столовой с красной кружкой. Она улыбалась.
– Он вроде как мой парень. Официально он встречаться не предлагал, но я думаю, что у нас отношения.
– Он много пишет. Уже три письма.
– Пять.
Она спрятала от меня два.
– Пять? Конечно, у вас отношения. Иначе с чего бы он столько написывал.