— Эт-то… ты так жрать хошь? — удивился мужичок.
— Не-а, уже не хочу, я смирилась. Мне сча поступок нужон. Отмстить хочу. Или — пожрать, или поступок… — ну пошли, че ж на эту тварь пялиться…
— Ты так и человека долбанешь.
— Уже могу, — кивнула она.
Мужичонка сплюнул:
— Во осатанела девка…
— А ты, Егорка, нет… што ли?.. Не могешь?..
— Я — нет. Это ты, Катя, без покою живешь. А я в Бога верю, — пояснил Егорка. — Всяк человек на себе образ Божий носит.
— Он те, Бог твой, пожрать-то подкидыват?
— А Бог не повар, звеняйте!
— Ну-ну…
Они медленно пошли в сторону подъезда.
— Погодь-ка, — мужичонкаостановился. — Катюх, слышишь? А крыс едят?
— Ф-фи! — присвистнула Катюха. — Во кто точно осатанел, Егорка! С ума сошел! Как это… крысу жрать? А крысиный яд, слыхал про такой?
— Яд-то им на хрена?.. — удивился Егорка. — Крысам?
— От дебилов непроходимых защищаться.
— Ядом?
— А чем? Они ж стрелять не умеют, они ж крысы!
Фроська распласталась и впрямь как убитая. Единственное, что она поняла, наблюдая за этими странными существами, что жить ей осталось минуту-другую, все. — Съедят? Запросто. Особенно под водку. Им под водку все равно, что жрать, под водку они и друг друга съедят, крыса крысу никогда не тронет и никогда не съест, а эти — запросто!
Фроська сама видела, как однажды ночью бомжи зажарили другого бомжа, старика. И съели, не подавились, все у них под водку идет, даже человечинка, она, говорят, сладкая…
— Врешь ты. — Егорка шмыгнул носом. — Нету-ти в нею яду. Со зла брешешь, я т-те ща докажу…
Он развернулся и пошел к сугробам.
— Ты куда, клиторман?
— Как-кой я т-те… дура! Я с-ща, с-ща… Я за мясом. Щ-ща труханину пожрем!
Камень пробил Фроське брюхо, и на снегу появилось пятнышко крови. Из брюха у Фроськи вылезла кровавая нитка: кишки, похоже, пошли, значит смерть теперь точно накроет.
— Жи-и-рная, — протянул Егорка.
Катюха встала рядом с Фроськой:
— Трупешник. Не могу смотреть на трупы… с-ча вывернет!
— А ты, петунья, и не гляди… — Егорка склонился над Фроськой.
— Жирная, ага. Знать бы, как их едят-то…
— О… бл, — Катюха сплюнула. — Слышь, триппертоник: тобой когда-нибудь жопу подтирали?
— Кого?.. — не понял Егорка.
— Ты эту тварь с-ча сожрешь. А потом пососаться ко мне полезешь?..
Егорка обиделся.
— Это кто к кому лезет-то?.. — Он гордо встал перед Катюхой, готовый к драке, любая несправедливость мгновенно выводила его из себя. — Кто и к кому?.. Че за хрень такая, я не понял? Это ж ты, девка, как хвнки вдаришь, меня к себе за грудки тас-шишь?..
— А ты и рад? — сплюнула Катюха. — У вас у всех… одно на уме, я каждый день в этом убеждаюсь.