— Значит, не надо тут ля-ля… — успокоился Егорка.
— Ну ты хомяк-зассыха…
— Я хомяк?..
— Ты, ты ветеран труда… вонючий…
Егорка опять сжал кулаки, но в этот момент Фроська пискнула:
— Ы-ей…
Это был не писк, это был стон, но крысы стонут именно так:
— Ы-ей, ы-ей…
— А?.. — Егорка поднял голову. — Заговорила, надо ж…
— Ы… ы…
Фроська плакала, — мороз помог, боль была не такой уж страшной, но ее кровь вдруг опять брызнула на снег.
— Голосит?.. — злобно спросила Катюха и подошла поближе.
— Ага, голосит.
— Бедная…
— Ты каменюгу пошто в нее кинула?
— А я откуда знаю?.. — удивилась Катя.
— А кто знает?
— Рука сама поднялась…
— Я ж и говорю — без покою ходишь. Бога в тебе нет! Даже лед под тобой тает.
Не сговариваясь, они молча склонились над крысой.
Фроська была сейчас в том самом состоянии, когда она все слышит, но пошевелиться — уже не может, жизнь идет сейчас строго по линии жизни и смерти, по бордюру.
— Перевязать бы надо… — протянула Катя.
Она глядела на Фроську так, будто Фроська у нее самая родственная душа на свете.
— Где ж бинты-то найдешь… — засомневался Егорка.
— Шарфик возьми, — Катюха быстро размотала ленту, которая болталась у нее на шее. — Э… дед, дай я…
— Да какой я те дед! — выругался Егорка. — То дед, то ветеран. Все б тебе человека подшпилить! По-людски ужо не говоришь… потому как пьешь с утра!
— И что?
— С утра нехорошо. С утра свободно пожить надо.
— Ты ж больше меня запитый! Нет, что ль? А?!
Егорка не любил, когда грубят, и на грубость не отвечал.
— Вот если б, Катюх, крыс продавать мож-жно! — мечтательно вздохнул он. — С-ща б продали — и в магазин…
Фроська молчала.
— Не… не успеем… — Егорка вздохнул. — Глазиш-щи уже закатила. Отходит, вишь…
Фроська только сейчас поняла, что значит быть при смерти: смерть словно сама готовит тебя, твое тело, к смерти, ритуал такой… — неужто ж так у всех?
— Отойди, пень, — заорала Катюха. — Ей воздух нужен… девочке! Рядом с тобой, сука, дышать нечем! От тебя отравой несет!!!
— Ы-г… ы-гх…
Егорка послушно отошел в сторону.
— Счас, моя девочка, счас…
Фроська вдруг замолчала.
— Конец, — сказал Егорка и перекрестился. — Отлетела зверюга.
Катюха лихорадочно перевязывала крысу.
— Потерпи, малыш, потерпи… — сча легче бу…
Она была уверена, что Егорка прав, что крыса умерла, только бороться надо все равно до конца.
— Во как, — опять изумился Егорка, — во как… Так ты ж била-то ее пошто?..
Катюха не отвечала; она силком, правильно, будто учил ее кто-то, стягивала Фроську шарфиком. Но шарфик был такой грязный, что даже кровь на нем не видна. Ну и темень непроглядная, конечно; фонарь горел только у подъезда, и сюда, в сугробы, свет не доходил.