Наама туда вернется, обязательно вернется. Но сперва…
Она повернулась и в два шага пересекла снова съежившуюся до привычного размера камеру. Остановилась возле демоницы в цепях. Та испуганно отшатнулась.
— Не бойся, — ласково проговорила Наама, протягивая пленнице безоружную руку. Наама номер два обнюхала ладонь, а потом потерлась о нее закованной в чешую мордой.
— Покажи свои цепи.
Отверстия для ключа не было, как не было и замка. Эти оковы надевались не для того, чтобы их снимали.
— Не бойся, — повторила Наама, снова поднимая меч.
От соприкосновения цепи вспыхнули. И тут же стекли на пол камеры струйками раскаленного железа. Пленница взвизгнула и отскочила, потрясая, обожженными руками. В бирюзовых глазах застыли недоверчивость попалам с обидой: «За что?».
— Прости, — тихо сказала Наама.
Страшная всепоглощающая усталость бетонной плитой придавила к полу. Надо уходить. Здесь нельзя слишком долго…
Дверь в конце камеры с тихим скрипом начала закрываться, намекая, что ее время здесь вышло.
— Нет! Подождите!
Наама рванулась к прямоугольнику света, чувствуя, как дует в лицо и цепляется за одежду ветер. Пол, только что такой твердый, надежды, превратился в зыбучие пески. Раскисшей хлябью поддавался под ногами, норовил заглотить.
Быстрей, быстрей. Она и так слишқом долго пробыла в царстве морока, на границе мира живых и мертвых!
Вспыхнул клинок в руке, рассыпался белыми искрами, сгорая дотла. Чужая кипучая сила побежала по телу. Наама сделала ещё несколько шагов, ухватилась за ручку закрывающейся двери, дернула на себя и нырнула в ослепительную бесконечную белизну.
Первое, что она услышала после пробуждения, было тиканье часов. Стрелки ползли по циферблату, неумолимо отщелкивая секунды. В тишине механический звук слышался особенно отчетливо.
Наама открыла глаза.
Она лежала все там же, в гостевой комнате. За окном стояли густые сумерки, руны на стенах не переливались радугой, а еле заметно светились. И сама комната была пуста. Только на стуле у изголовья, сжимая руку Наамы дремал Равендорф. Стоило ей пошевелиться, как мужчина дернулся и проснулся.
— С вами все в порядке? — голос его звучал напряженно и хрипло, а лица в темноте разглядеть не получалось.
— Кажется… — она неловко пошевельнулась и застонала. — Рука затекла.
— Думаю, это моя вина, — по голосу она поняла, что Торвальд улыбается и тоже улыбнулась в ответ, хоть он и не мог этого видеть. — Но я выполнил свое обещание. Не отпускал, несмотря ни на что…
Он оборвал сам себя на полуслове, но что-то заставило демоницу насторожиться.