Рядом с Торвальдом неукротимый вулкан страстей гас. Превращался в теплый огонь в очаге. Согревал, дарил тепло, но не обжигал.
— Ты научишься справляться с ним. Давно научилась бы, если бы не ди Небирос. И, — тут его аура налилась гневом — тяжелым и страшным, всесокрушающим, — я все больше хочу, чтобы он заплатил за все, что с тобой сделал.
* * *
Машина остановилась, заглох движитель.
— Наконец-то, — проворчала Наама, когда дверца багажника открылась и показался знакомый интерьер гаража.
В ауре анхелос заплясали знакомые искорки.
— Так не понравилось ездить в багажнике?
— Тебе тоже не понравится постоянно стукаться головой о стенку на поворотах, — она собиралась вылезти, когда Торвальд подхватил ее на руки. — Эй, я же в туфлях сегодня!
— Поверь, туфли мне совершенно не мешают.
— Надеюсь, ты тащишь меня в свое логово, чтобы грязно надругаться?
На этих словах Торвальд чуть было не споткнулся. Покосился на нее с изумлением.
— Нет, вообще-то я предполагал заняться ужином, — он на мгновение задумался, а потом на его губах расцвела хищная улыбка. — Но идея хороша. Решено: начнем с надругательства!
Наама сощурилась, чувствуя как съеживаются соски, а по телу прокатываются искры предвкушения. Торвальду определенно понравилось ее предложение — объятия стали крепче, в ауре появилась совершенно отчетливая, сводящая с ума нотка возбуждения, и ее собственная голодная сущность встрепенулась в ответ, посылая по телу жаркие импульсы желания. Наама обвила мужчину руками за шею и игриво куснула за ухо.
Он внес демоницу в дом на руках. Совсем так же, как месяцем раньше. Пронес через весь первый этаж к лестнице, ведущей в спальню. Когда он поставил ее на пол, Наама ухватилась за галстук, притянула к себе и впилась в губы жадным поцелуем.
— Ненавижу твои костюмы, — пробормотала она, негнущимися пальцами расстегивая пуговицы.
Процесс раздевания показался мучительно долгим испытанием. Хотелось сбросить ненужную одежду, обнять его, оплести ногами и слиться, отдаться. Прикосновения и поцелуи обжигали, уверенные неторопливые ласки, заставляли Нааму хныкать и стонать от нетерпения.
Оставшись в корсете и чулках она чуть отстранилась и толкнула мужчину на кровать, как делала всегда, когда ей хотелось вести и распоряжаться в постели. Иногда он соглашался, иногда нет. Сегодня, похоже, был ее день, потому что Торвальд не стал возражать. Она смерила жадным взглядом его полуобнаженную фигуру — хорош, зараза. Так хорош, что глаз не отвести от этих широких плеч, мускулистой покрытой шрамами груди, узкой талии.