Шагом, шагом, шагом. От быстрого шага пот лил ручьем. Компаньоны, наконец, вышли на крыльцо. Холодный ветер ударил в лицо, пронизал до костей. Но Комар обрадовался. Холод, снег, сырость – черт с ними! Только бы подальше от жутковатых картин, вспыхивающих ламп и звонящих неизвестно откуда телефонов.
Бзззынь! – сзади что-то лопнуло, но Убер даже не обернулся. Телефон замолчал.
– Черт, – сказал Комар.
Герда пыталась отдышаться. В проклятой маске не хватало воздуха. Ноги ныли так, что хоть плачь. А ее саму выжимать можно. Она повернулась к скинхеду:
– Ты не находишь, что все наши заходы в здания заканчиваются одинаково?
Скинхед почесал резиновый затылок. Скрип, скрип.
– Ээ… как?
– Мы куда-то и от кого-то очень быстро сваливаем. Тебе самому не надоело?
– Эти экскурсии так однообразны, – пожаловался Убер.
Вокруг стояла удивительная ясная погода. Тишина, ни дуновения ветра.
Идиллия.
Снег лежал теперь везде – все стало белым. И Дворцовая площадь – ровная как стол, одинокая Александрийская колонна торчала посреди нее, как перст в небо. Снег лежал на крышах, на мертвых деревьях, на уродливых, странной формы, новых растениях, появившихся после Катастрофы. Снег лежал на рядах ржавых машин на набережной, на остовах. И на полуразрушенном куполе черной громады Исаакиевского собора тоже лежал снег.
И даже ночь казалась ярче от этого белого покрова.
Убер снял противогаз, из-под маски вырвался столб пара. Вылил из резины воду – струйка дымилась в морозном воздухе.
В снегу под ногами оставались от воды аккуратные круглые проталинки. Убер натянул маску обратно.
– Как красиво, – сказала Герда.
Таджик кивнул.
Они стояли завороженные. Петербург был невероятно красив и тих в этот час, в эту минуту.
– Бля, – выразил Убер общее мнение. – Красота-то какая!
Узел Садовая-Сенная-Спасская, днем раньше
Тертый выпрямился.
– Ну, что там еще?
– Группа Вегана под названием «Бранденбург-24» действует у нас в тылу, – доложил помощник. Тертый поморщился. «Только этого не хватало». – Все они обычные люди, не адаптанты. Возможно, прошедшие специальную подготовку. Что важнее, они предатели, поэтому живыми сдаваться не будут. Они безжалостны, авантюрны, изобретательны и хладнокровны. Они ненавидят нас так, как могут ненавидеть только предатели.
Мы для них не враги. Мы для них скот и нелюди.
Лесин помедлил.
– И, возможно, даже кормовая база.
Эрмитаж, крыльцо, день X + 6, около часа ночи
Краткий миг спокойствия перед дальнейшим. Компания отдыхала, ветер заунывно подвывал. Низкое ночное небо висело над белым-белым Питером. Видно все вокруг, до мелочей.