— Не спешите с решением, мистер Хардинг, подумайте ещё. Поезжайте в гостиницу, выспитесь хорошенько, а утром спокойно.
— Я думал не одну ночь, не одну бессонную ночь, и понял, что не могу спать спокойно; теперь надеюсь вновь обрести сон.
На это генеральному атторнею нечего было ответить; он выразил надежду, что дело разрешится благополучно, и мистер Хардинг, поблагодарив великого человека за любезно уделённое время, откланялся.
Разговор принёс смотрителю облегчение; спускаясь в старый дворик Линкольнской коллегии, он чувствовал себя почти умиротворённо. Стояла тихая, ясная, тёплая ночь; в лунном свете даже часовня коллегии и суровый ряд адвокатских контор обрели своеобразную красоту. Мистер Хардинг постоял немного, чтобы собраться с мыслями, осознать, что сделал и что должен делать дальше. Он знал, что генеральный атторней считает его глупцом, однако ничуть не огорчался: генеральный атторней может думать о нём, что угодно. Другие люди, чьим мнением он дорожит, конечно, примут сторону сэра Абрахама, зато Элинор будет счастлива, и епископ его наверняка поймёт.
Теперь же ему предстояла встреча с архидьяконом, и мистер Хардинг медленно шёл по Ченсери-лейн и по Флит-стрит, чувствуя, что сегодняшние труды ещё не окончены. Добравшись до гостиницы, он позвонил в колокольчик тихонько, с замиранием сердца, почти мечтая скрыться за углом и оттянуть надвигающийся шторм прогулкой по двору собора Святого Павла, но тут заскрипели, приближаясь, башмаки старого слуги, и мистер Хардинг мужественно отбросил мысли о бегстве.
Глава XVIII. СМОТРИТЕЛЬ УПРЯМИТСЯ
— Доктор Грантли здесь, сэр, — приветствовал его громкий шёпот ещё до того, как дверь открылась окончательно, — и миссис Грантли. Они в гостиной наверху, ждут вас.
Тон престарелого слуги указывал, что даже он смотрит на мистера Хардинга как на сбежавшего школьника, которого учитель наконец настиг, и жалеет провинившегося, хоть и ужасается тяжести проступка.
Смотритель попытался напустить на себя беспечный вид и сказал: «Надо же! Я сейчас к ним поднимусь», однако уловка никого не обманула. Было, возможно, некоторое утешение в приезде замужней дочери, вернее, относительное утешение, поскольку доктор Грантли был здесь, но насколько больше мистер Хардинг бы обрадовался, останься они оба в Пламстеде! Тем не менее он вслед за медлительным слугой поднялся в гостиную. Дверь, отворившись, явила его взгляду архидьякона: тот стоял посередине комнаты, осанистый, как всегда, но ах! с каким скорбным ликом! а дальше у стены на обшарпанной кушетке полулежала его терпеливая жена.