Как вдруг своеобразную «черную мессу» прервал электрический звонок из прихожей.
— Не открывать! — прошептал Павел…»
За моей спиной скрипнула дверь, и послышались крадущиеся шаги… Я не шелохнулся. «Черна твоя душа, и остро лезвие». Сцена в коммуналке у лампады… нет. Подошла Мария, я почувствовал, и услышал тихий волнующий голос:
— Вам плохо, Леон?
Не нежность звучала в нем, а любопытство. Юное безжалостное существо.
— Вы пишете в темноте? — голос дрогнул, все-таки ее пробрало.
— Я исписался.
Кажется, мой тон ее успокоил, и она села на край кушетки, совсем рядом.
— Скажи, детка, — спросил я, не поворачивая головы, — кому я могу быть интересен до такой степени?
— До какой?
— До кровавой лужи.
— Вы, конечно, бредите, но я вам отвечу: наверное, вы должны пройти свои испытания.
— Наверное. Но я никогда не воображал, что они будут такие больные, такие фантастические. — Я погладил холодное «надгробье». — Зачем ты положила над урной прадеда такой же камень?
— Вы были в монастыре?
— Да.
— С Юрой?
— С Юрой.
— Остерегайтесь его, он опасный человек. А камень… он у вас на улице валялся, просто мне понравился.
Она врет, конечно, но пусть. Лишь бы не уходила. Лишь бы прожить мне эту мучительную ночь.
Последнюю фразу я нечаянно произнес вслух. Мария взяла меня за руки и повернула лицом к себе.
— Не надо, я в крови…
— Ну что ж, — она удержала руки. — Я могу вам помочь?
— Не уходи.
— Ладно.
Так сидели мы впотьмах под ласковый лепет ливня, по-школьному держась за руки.
— Какие холодные, — заметила Мария.
— Старость, — пояснил я бесстрастно, с усилием ставя хотя бы словесную преграду меж нами. — Ты уедешь в Голландию?
— Разумеется. А вам бы как хотелось?
Мне много чего хотелось, но нельзя.
— Поезжай, — согласился я благостно — и вдруг страсть моя прорвалась в жгучей мольбе: — Поезжай, девочка, ради Христа! Будь счастлива! — Я не выдержал и принялся целовать горячие тонкие руки. — Поезжай! Здесь убийца!
— Я знаю.
— Ты же видела! Ты сказала: во сне. Нет, ты видела того, в развевающихся черных одеждах!
— Видела.
— Только молчи! Никому ни слова, все исчезают.
— Не скажу. А вы выкиньте этот камень.
— Нет, нельзя. Вчера исчезла Алла.
— Кто? Как исчезла?
— Здесь смерть, понимаешь?
Она выдернула руки, оттолкнув меня, так что я ударился головой о спинку кресла и застыл. А потом начались шаги над головой, равномерные и упорные. Я сходил с ума.