— Всегда все настроение испортит! — с обидой прошептала мама. — Исповедался он! А лучше, что ли, стал? Одна злость… а еще о правде заговорил!
— А ты уж и губы надувать! — сказал отец. — Очень надо расстраиваться! Эко нашла дело!
— Мама, мы с тобой уже нагрешили, да? — с тревогой спросила Соня. — Из-за Сергея Васильича…
— Это его грех, — ответила мама.
Но Соня опечалилась. Вот и до завтра не дожила, а уже нагрешила. Когда ж тут крыльям вырасти?
Утром пошли к причастию. Мама надела Соне белое платье с маленькими розовыми цветочками и с розовым пояском. Башмаки с калошами были очень велики и тяжело шлепали по грязи. Светило солнце, звонили колокола.
В церкви было много народу, все прибранные, принарядившиеся. Мама сняла с Сони пальто, и Соня стояла в своем белом с розовым платье и немножко смущалась оттого, что она такая нарядная. Ей казалось, что все, кто стоит рядом, смотрят на нее, на ее платье, на ее новые башмаки. Только вот лучше бы эти башмаки были немного поменьше… Но ничего, башмаки-то не так видны, а зато платье!
Тут что-то люди зашевелились, потеснились… И Соня опять увидела барыню в шляпе с перьями и ее двух девочек. Они все прошли через толпу и встали на красный коврик. Нынче барыня была в светло-сером, а девочки — в белоснежных платьях с широкими голубыми атласными поясами, в белых чулках и в белых туфлях. И Соня сразу поняла, что она совсем не нарядная, что платье у нее простое, ситцевое и поясок узенький. А башмаки хоть и новые, но видно, какие они грубые. Ей показалось, что девочки увидели ее, подтолкнули друг друга и переглянулись с улыбкой. Так и есть, они смотрят на нее и смеются!..
И ей вдруг, до боли в сердце, отчетливо вспомнилось, как они прогнали Зою, девочку с подтягина двора, которая пришла к ним поиграть, прогнали за то, что она была в старых тапочках и в дырявом платке!
Соня сдвинула брови и опустила глаза. Она уже не оглядывалась по сторонам и не думала, что кто-то любуется ее платьем. Ей захотелось домой.
Казалось, что служба идет уже давно, давно… Поют, машут кадилами, зажигают свечи… Снова поют. Надоело, надоело!
Но вот наконец батюшка вынес из алтаря золотую чашу. И Соня поняла, что надо подойти и причаститься. Она торопливо пробралась вперед, ей стало страшно, что другие причастятся, а ей ничего не останется.
Какая-то старушка подвела ее к самому амвону. Батюшка уже почерпнул ложкой из чаши, а Соня открыла рот…
Но в это время чья-то грубая рука отстранила ее и злой голос просвистел в ухо:
— Успеешь! Лезут всякие…
Соня оторопела. Она снова увидела ту монашенку, которая однажды согнала ее с ковра. Монашенка оттеснила ее, а к амвону прошли девочки в белоснежных платьях с голубыми поясами.