Дарья Никоновна у хозяйки пробыла недолго, а вернулась будто и веселая, а вроде и огорченная.
— Оставить-то она оставила, да целую пятерку накинула. Сколько же это кружек молока, если по пяти-то копеек? Не сосчитаешь! Надоить столько каждый месяц — и то руки отсохнут.
Анна Ивановна сочувственно кивала головой. Отец задумчиво постукивал пальцами по столу и только повторял:
— Да-а… так оно. А что ж ты сделаешь? Вот оно как…
Только одна Соня по-настоящему обрадовалась. Они никуда отсюда не поедут, их с коровами не выгонят на чужой двор! Они останутся в своей квартире, с Дунечкой, и с Анной Ивановной, и с художником!.. И со всеми своими подругами Соня останется, и все будет по-прежнему!..
Соня вприпрыжку побежала во двор.
— А нас не выгонят! А нас не выгонят! — закричала она, увидев Лизку.
И, забывшись, побежала к Шуре сообщить ей радостную новость. Но взглянула на Шурины окна, увидела там незнакомые кружевные занавески и остановилась. Шуры-то ведь уже нет в их доме!
Соня с замиранием сердца думала о том дне, когда ей придется идти в школу. Очень страшно было идти одной. Шуры нет. Ольга пойдет на будущий год. А Лизку вообще в школу отдавать не собирались.
— А ты пойдем со мной — вот и все, — сказала ей Соня. — Моя мама нас проводит.
— А в чем мне идти-то? — ответила Лизка. — Платье вон разорванное. Чулок нету. И башмаки худые. Все дразниться будут.
«И правда, смеяться будут», — подумала Соня и больше не звала Лизку в школу.
Соня каждый день со страхом поглядывала на численник. Пока шли большие цифры. А скоро появится первое число — и она пойдет в школу.
Но прежде, оказывается, надо было записаться. Мама утром, управившись с коровами, приоделась, накинула на свои темные волосы черную косынку, надела короткий жакет на жесткой шелковой подкладке. Соне дала коричневое платье и велела обуться. Платье было ниже колен, башмаки велики, так что даже носок загибался кверху, но зато все было новое: платье топорщилось, башмаки блестели. На голову Соня надела белую пикейную панамку — мама сама ее сшила. И они отправились в школу.
Соня всю дорогу крепко держалась за мамину руку. Так было страшно в эту минуту вдруг оказаться без мамы!
Они прошли мимо дома Подтягина. Домовладелец Подтягин стоял на пороге своей лавочки в белом фартуке, из-под которого выглядывал засаленный пиджак. Всем ребятам во дворе он казался богачом. Свой дом! Своя лавка! А в лавке — целая бочка селедок, и мешки с орехами и подсолнухом, и большие жестяные банки с конфетами, и пряники, и крупа — ну что только хочешь! Но сам Подтягин будто не понимал, какой он счастливый и богатый. Ходил он понуро, одевался плохо и всегда грустно глядел на белый свет бледными голубыми, в красных веках глазами.