Лейтенант Лукомский рассказывал фотографически точно, со всеми подробностями. Ватагин знал этот его следовательский «почерк» и приготовился терпеливо слушать. В центре предместья имеется ресторанчик. Обстановка самая заурядная - на стене клетка с канарейкой, под ней кинореклама: какая-то роскошная трагическая девица с голыми плечами. За прилавком стойка с винными бутылками в пестрых этикетках. Граммофон хрипит - этюды Шопена. К столу подходит девочка, племянница ресторатора. Ну, что у них там закажешь? Пиво. Вермут. Хозяина зовут Георгий. В углу неизменно сидит за пустым столиком этот самый, из племенной книги, - регент детского хора Исаак Ченчи. Он читает газету. Очки на носу. На столе папиросная коробка. Пиво сосет понемногу. Иногда говорит девочке: «Иди сюда», заказывает еще кружку. При этом слегка заикается.
- Заикается? - переспросил Ватагин. - Позволь, он регент в хоре. Как он может быть заикой?
- Да он недавно попал в переплет. Его контузило.
- Странно…
- Что вам кажется странным, товарищ полковник?
- Ну хорошо. Дальше…
- Уходит из ресторана, идет домой. Живет один.
- Один живет?
- Жена сбежала с немецким военным прокурором. Войти в дом неудобно- очень нелюдимый человек. И собака на цепи.
- Всё?
- Всё.
- Вы уверены, что он контужен?
- Мне рассказывали соседи. Подтвердил комендант. И девочка тоже знает. Он, кроме ресторана, никуда не ходит, забросил свои дела.
- Что ж, ему это нравится? - шутливо спросил Ватагин.
- Что?
- Быть контуженным…
- Товарищ полковник, вы не приказывав ли изучать их психологию, - с некоторой обидой в голосе сказал Лукомский. - Я видел собственными глазами гипсовую шину, снятую с его ноги. Она лежала во дворе, грязная, землистая…
- Пришелся вам по вкусу этот молчаливый регент?
- Сказать откровенно, товарищ полковник? Пришелся по вкусу! Немцы всех его ребят из хора увезли на заводы в Германию. Жену соблазнили. Самого контузили. А он только закалился в горе. Назвал своего пса «Хендехох» и ненавидит немцев.
- Очень странно, - подвел итог полковник.
- По-моему, ничего странного, товарищ полковник: война. Я и сам чуть не подорвался. Паром у Дубравиц нас перевез благополучно, а на обратном пути взлетел на воздух - мина! Ничего странного.
- Странно все-таки! - упрямо повторил Ватагин. - Странно! Потому что двое до вас - Анисимов и Долгих - рассказали мне о своих то же самое. Контузии у них какие-то… с немецким акцентом.
История становилась все более занятной. Что мог Ватагин предложить командованию? Он вывез из Баната пятьсот семьдесят карточек - широкое основание конуса. Теперь его записная книжка заключала в себе пятнадцать фамилий, включая смотрителя перевала. Конус стремился к своей вершине. Отчетливо выделялась одна подробность: из этих пятнадцати четверо изменились за последний месяц по той или иной причине: стали нелюдимыми, косноязычными или заиками. Причина понятна: они контужены; действительно, война прокатилась по этим местам. Двое в эти же дни потеряли жен, как Христо Благов и Исаак Ченчи. Тоже может случиться. И все же, если вся эта темная история, занимавшая полковника Ватагина уже около двух месяцев, смахивала иногда на старинную пьесу с кинжалами и масками, то в этом месте она начинала казаться разыгранной даже немного по-любительски.