— У вас есть книги о наркотиках?
Продавец с ухмылкой посмотрел на него.
— Тебе сколько лет, десять? — спросил он.
— Нет.
— Наркотики. В смысле — психотропные вещества? — уточнил продавец, что бы это ни значило, и Джона подыграл, ответив, что как раз это и имеет в виду. Продавец отвел его в отдел, набитый книгами, вытащил одну и подтолкнул ее к груди Джоны.
— Вот настоящая библия, дружок, — сказал он.
В ту ночь Джона, сидя в кровати, читал «Двери восприятия» Олдоса Хаксли. Одолев всего четверть книги, он уже знал, что сам, как и автор, испытал на себе воздействие галлюциногенов, хотя в случае Джоны этот опыт не был добровольным. Он вспомнил разные моменты, когда бывал в гостях у Барри Клеймса, достал тетрадь по математике и на чистой странице перечислил еду, которую они ели вместе — не во время творческого безумия, а в самом начале каждой встречи, прежде чем наступало безумие. Он записывал:
1) жевательная резинка «Кларкс Тиберри»
2) ломтик фунтового торта
3) порция хлопьев «Тим»
4) НИЧЕГО (?)
5) еще раз жвачка «Кларкс Тиберри»
6) яблоко
7) луковое пюре «Липтон» с картофелем фри
8) полпорции десерта «Ринг-Динг»
9) опять жвачка «Кларкс Тиберри»
Все понятно, кроме четвертого раза. Он точно помнил, что в тот раз ничего не ел и не пил, поскольку только что перенес желудочный грипп. Но что же случилось в тот день? Обычно Джона очень хорошо помнил события, происходившие даже несколько месяцев назад, и теперь он мысленно вернулся в тот день, когда сидел в доме, который Whislers снимали в Миннеаполисе. Барри попросил его сходить отправить письмо. Вручил его Джоне и сказал: «Сделай доброе дело — отнеси в почтовый ящик на углу».
Но Джона обратил внимание, что на письме нет марки, и тогда Барри сказал: «Да ты глазастый». И дал Джоне марку. А дальше что было?
Джона ее лизнул. Получается, он все-таки что-то проглотил, не так ли? Лизание марки было запланировано. Двенадцатилетний Джона оглянулся на предыдущий год своей жизни с жутким осознанием того, что все это время фолк-певец потихоньку кормил его наркотиками — психотропными веществами, — и рассудок его напрягался и искажался, мысли загонялись в западню нейронной сети, и форму этой сети меняли галлюциногены, которые Барри Клеймс давал ему в своих собственных целях. Бывали остаточные эффекты — моменты, когда Джона просыпался ночью, считая, что продолжает бредить. Поводя рукой в поле своего зрения, он порой все еще видел следы. Он уже начинал думать, что его разум разбит навсегда, хотя и не был шизофреническим — просто хрупким. Хрупким и склонным видеть образы, которых на самом деле нет. Вдобавок он все больше путался в представлениях о реальности, которая теперь казались ему не вполне уловимой.