В ответ она готова была вывернуться наизнанку, напрягая мышцы влагалища, чтобы сделать его таким же уютным для него, каким был бы ее рот. Они катались по земле, точно играющие волны.
Наконец он замедлился и вовсе замер, отдыхая, положив щеку ей на плечо и тяжело дыша. Она обняла его, и что-то дрогнуло в ее душе. Что-то, крепко привязанное, вырвалось на свободу. Она знала, что рискует влюбиться.
— Я хочу твою жопу, — шепнул он ей на ухо. — Я хочу всю тебя.
— Я твоя, Алэн, — прошептала она. — Куда тебе будет угодно.
— Ты ничего не утаишь от меня?
— Только будь нежен. Я не люблю, когда меня грубо трахают.
— Но я только что отымел тебя по полной!
— Это было сильно, но не грубо.
Она почувствовала в себе его растущее наслаждение, вызванное ее покорностью. Он медленно вышел, снимая ее с себя, как плотно облегающую резиновую перчатку. Она разочарованно вскрикнула, почувствовав пустоту внутри, но она знала, чего он хочет. Ее поражало его нетерпение.
— Помоги мне, — просопел он, — я должен войти в тебя сзади.
Она встала на колени в траве, подняв кверху задницу и опираясь на предплечья, на эта поза ей не нравилась. Она предпочитала видеть его лицо и читать наслаждение в его глазах. Она снова легла на спину.
— Помоги мне, — взмолился он вновь.
— Прошло уже много времени, — ответила она, — я хочу тебя, но, думаю, нам нужна смазка.
Ей не нужно было ничего добавлять к сказанному. Он обхватил руками ее ягодицы и нетерпеливо развел их, припадая губами к открывшемуся отверстию. Кончиком языка он проник в плотное колечко ануса, смачивая его слюной до тех пор, пока оно не стало настолько влажным, чтобы он мог просунуть в него свой мизинец.
Дженнифер затрепетала. Несмотря на возбуждение, она чувствовала себя напряженно. Она пыталась расслабить одну за другой все мышцы тела, но тревога не покидала ее. Анальный секс был гораздо более личной формой секса, чем все другие.
Она развела ягодицы руками и подняла ноги. Она почувствовала, как его пульсирующая плоть ворвалась в тело, и вздрогнула, кусая губы. Благодаря хорошей смазке боль была вполне терпимой, но было трудно представить, что эта боль способна перерасти в наслаждение.
Он прокладывал себе путь осторожно и медленно, учитывая нерастянутость ее прямой кишки, плотно сжимавшей его непомерно раздувшийся член.
Теперь он был весь внутри нее, по самый лобок похоронен в недрах ее задницы.
— О-о! Как мне хорошо, Дженнифер. Держись, теперь я начинаю двигаться…
Ей нравилось смотреть на его лицо, пылающее и искаженное страстью, его оскаленные зубы, выпученные глаза, трепещущие ноздри, смотреть, сознавая, что она доставила ему это острое удовольствие.