С опозданием я поняла, что на остаток поездки попадаю в финансовую зависимость от Каидана. Хотя он и до сих пор ни разу не позволил мне заплатить самой.
— Прости, — сказала я. — С моей стороны это была непростительная самонадеянность. Но она…
— За что ты извиняешься? — Он смотрел на меня мягко, без всякого осуждения. Я не была к этому готова и спрятала глаза, чувствуя себя очень неловко.
Мы то и дело останавливались на светофорах. Каидан следил за дорогой и не разговаривал, думая о чем-то своем. Вдруг он произнес:
— Легионер, нашептывает мужчине в синем костюме. — Я посмотрела туда, куда он показал. — Если двинется в нашу сторону, я попрошу тебя спрятаться. Приготовься.
Я кивнула и вжалась поглубже в кресло. Демон был для меня невидим, но я могла наблюдать за его жертвой. Мужчина шел по улице, на ходу разговаривая по сотовому телефону, а его ангел-хранитель встревоженно метался вокруг. Потом мужчина захлопнул телефон и остановился. Казалось, он колебался. Огляделся по сторонам, проверяя, не смотрит ли кто, а потом повернулся и решительно направился к стоявшей у фонарного столба женщине в черном кожаном платье и накидке из поддельного меха. Проститутка. Она бросила на тротуар недокуренную сигарету и раздавила ногой. Когда мужчина приблизился к ней, ее аура стала светло-серой, нервозной, а когда вложил ей в руку деньги, которые сжимал в кулаке, аура окрасилась в нежно-голубой цвет облегчения. Дальше они пошли вместе, и вокруг мужчины витало облачко, где грязноватые цвета вины и опасений смешивались с желто-оранжевым возбуждением.
— Отец, — презрительно заметил Каидан, — был бы доволен успехом одного из своих шептунов. Мне не следовало привозить тебя сюда.
Я отвела глаза от людей и принялась разглядывать руку Каидана, лежащую на руле, и его длинные ноги, на педалях. Так продолжалось, пока мы не выехали из города и не вернулись на магистраль — с нее можно было любоваться на городские огни. Каидан отдал мне свой телефон, потому что скоро должна была позвонить Патти.
Я поговорила с ней, пока Каидан регистрировал нас в гостинице.
— У тебя грустный голос, милая, — сказала Патти.
— Мы только что проехали по Голливудскому бульвару. Там много страданий. Но я не хочу об этом думать. День был хорошим.
Я рассказала Патти об индейской резервации и мексиканском ресторане. Ей понравилось всё до мельчайших деталей, а я была рада, что из ее голоса ушло напряжение.
— Завтра будь сильной, Анна. Всё будет хорошо. Я знаю.
— Мне тебя не хватает, — сказала я. — Как бы мне хотелось, чтобы ты могла прямо сейчас меня обнять.