Под этими звездами, обычно закрытыми чадрой, горел город.
Точнее, лишь небольшой его участок, но зато один из самых дорогих. Каковое обстоятельство, само собой, возымеет серьезные последствия.
В принципе я не возражаю, если бандам «Мэд свон бладз» и «Эйт трей гангстер крипс» охота закладывать противопехотные мины в Манчестер-парке или гангстерам из Авенидас и Сайпрус-парка стрелять из противотанковых гранатометов по бульвару Игл-Рок, но если смертники появляются меньше чем в миле от Беверли-Сентер, этого никак невозможно стерпеть.
Открыв вторую бутылку «Кло де Пап» 2005 года, я успокоился в уверенности, что штурмовые отряды Национальной гвардии при первых же лучах солнца ударят по южному и восточному Лос-Анджелесу.
Ничто так не поддерживает моральный дух широких слоев населения во времена ограничения свобод, как демонстрация силы. То, что демонстрация будет направлена в совершенно другую сторону и вызовет лишь еще большее недовольство, к делу не относится. Мы давно уже прошли этап, когда последствия оперативного вооруженного реагирования взвешивались заблаговременно. Любой, у кого хватало времени и средств, чтобы повесить на стену карту и утыкать ее булавками, мог без труда разобраться в том, что происходит.
Если красными булавками отметить акты насилия, совершенные теми, кого традиционно определяют как потенциальных преступников, против тех, кого обычно так не определяют; желтыми булавками — акты насилия, совершенные между людьми, традиционно определяемыми вышеуказанным образом; а голубыми булавками — акты насилия, совершенные военными и работниками правоохранительных органов в форме и (или) со значками, над людьми, определяемыми вышеуказанным образом, то можно ясно увидеть узор из плотно посаженных желтых булавок в окружении голубых, сосредоточенных далеко на юге, востоке и севере от самой элитной лос-анджелесской недвижимости, где, в свою очередь, начали рассыпаться редкие оспины красных булавок.
Именно обширность территории, занятой желто-красными актами насилия и голубыми ответными мерами, относительно крошечной площади, засеянной красными крапинками, заставляет задуматься.
По зрелом, да и по незрелом размышлении казалось, что гнойники болезни неумолимо распространялись, подавляя слабое сопротивление недействующей вакцины, разнося заразу по артериям города, пробираясь все дальше, сколько бы раз хирурги ни поднимали линию ампутации на истерзанной конечности.
Ирония, заключенная в том, что это был симптом болезни, а не сама болезнь, никогда не вызывала у меня смеха. В перспективе конца света вообще мало смешного.