Памела жила в Европе, пока живы были ее таксы; немецкому журналу она сообщила, что собакам больше нравится континент. Затем в 1972-м она вернулась к привычному образу жизни в сельской Англии — поселилась в деревне Кодл-грин в Глостершире. В ее распоряжении имелись Вудфилд-хаус, восемь акров, свинарники и конюшни, великолепный огород и черный лабрадор. Памела избиралась в приходской совет, являлась на совещания с «не-царапкой», как называла этот предмет Дебора (кожаный портфель, к которому она никому не разрешала притрагиваться). С Джессикой она полностью помирилась после ссоры из-за биографии Юнити (разрыв продолжался больше года). Она продолжала дружески относиться и к Дереку Джексону. «Привет, коняга», — сказала она ему, встретившись с ним в Чэтсуорте на свадьбе дочери Деборы Софии.
Постепенно Памела отступала в мир иных, многочисленных и безвестных Митфордов, которые жили в провинции и никогда не распушали перья — как ее дядя Бертрам, главный шериф Оксфордшира, который унаследовал от Дэвида титул лорда Ридсдейла и держал призовую отару гемпширдаунской породы. Памела обзавелась еще одним домом, коттеджем в Свинбруке, возле того, где жили во время войны Сидни и Юнити. Она разводила кур, как ее мать, и сделалась специалистом по птицеводству. В 1986-м приехавшая погостить в Свинбрук-коттедж Диана так замерзла, что оставалась в постели, читая Стриндберга, пока сестра пыталась справиться с норовистой плитой «Рейберн».
В старости сказались последствия перенесенного в детстве полиомиелита. Памеле приходилось опираться на две палки при ходьбе. В 1994-м, в Лондоне, она упала и сломала ногу. Очнувшись после операции, спросила Дебору, кто выиграл кубок Грэнд-Нэшнл. Через три дня, 12 апреля, Дебору срочно вызвали в больницу: десятью минутами ранее у Памелы оторвался тромб и она умерла. «Цыпа. Вообрази себе», — написала Диана Джессике.
Утрата горестно отразилась на всех сестрах. Словно исчезло нечто, казавшееся вечным, как дождь. Пэм похоронена в Свинбруке, рядом лежат еще три сестры, но ее могила отделена от других.
Во время болезни Нэнси пережила свой период испытаний: почти ежедневно моталась из Орсэ в Версаль — при том, что и сама страдала от тяжелых мигреней. Диана посещала сестру с такой же верностью, как мать посещала саму Диану в Холлоуэе. Правда, чувство долга перед Нэнси вступало в противоречие с необходимостью находиться рядом с Мосли. «Я бы хотела остаться у нее, однако это было невозможно, — писала она в дневнике. — Если бы я не вернулась, он бы встретил свой день рождения в одиночестве».